Я постиг одну важную истину: система фридмонов подчинена строгой иерархии. Обладая своим собственным фридмоном, я в то же самое время есть часть другого фридмона, владельцем и творцом которого является Господь Бог. Но и Он в свою очередь всего лишь песчинка в безбрежном море таких же песчинок, над которыми господствует иной, высший Бог. Эту цепочку можно продлить в обе стороны до бесконечности…
А не смыкается ли та цепочка в кольцо? И не сотворён ли Бог, в конечном итоге, собственным творением? Творение творца есть творец своего творца — где же искать первопричину? Извечный вопрос о яйце и курице…
…удар по плечу. Я мгновенно захлопнул свой фридмон и запрятал его как можно глубже — внешний мир снова вторгался в моё уединение. Обернулся.
Лысыватый субъект в очках пританцовывал прямо передо мной и широко улыбался.
— Андрюха! — воскликнул он радостно, порывисто хватая меня за руку. — Вот уж кого не ожидал встретить!
Я молча наблюдал за ним. Субъект не вызывал у меня никаких чувств, кроме раздражения. Я даже не пытался понять, имел ли он ко мне какое-нибудь отношение в прошлом. В том прошлом, в котором я был всего лишь человеком.
Его распирало от удовольствия и радости. Слепец! Сказать ли ему, что он тоже — Господь Бог?
— Где ты сейчас обитаешь? Небось, большим человеком стал? — Он напирал на меня, словно танк.
Я пожал плечами.
— Что, неужели не повезло? — Он сочувственно округлил глаза, и мощные линзы его очков округлились вдесятеро. — Всё также прозябаешь в своей конторе? Простым инженером?
— Простым инженером, — эхом отозвался я, надеясь, что он скорее отвяжется, если узнает правду. Но надеждам моим не суждено было сбыться.
— Вот невезуха-то, — он покачал головой, и очки его заволокло туманом сострадания и жалости. — А я, брат, в начальники выбился, отделом руковожу! Так-то. А помнишь, как я у тебя сопромат списывал? — Он заговорщически подмигнул и слегка двинул меня плечом.
«А я стал Богом», — чуть было не брякнул я, но вовремя спохватился. Зачем? Зачем пробуждать в людях смятение и зависть? Опыт, который я обрёл в сновидениях, не даётся в беседе с забытым однокашником. Пусть уж остаётся в неведении — и до потери пульса упивается сознанием собственного величия, которое соизмеримо для него с должностью начальника какого-то там отдела… Рождённый ползать, так сказать…
— Помню, — сказал я безжизненно, хотя даже понятия не имел, что такое сопромат.
— Да что с тобой, Андрей? — Он озабоченно заглянул мне в глаза и перестал улыбаться. — Ты словно неживой какой-то.
