И вскоре благодаря «Глобал Ньюс» я получила удобный и сравнительно небольшой жилет «Кевлар» цвета сухой листвы. В нем я почувствовала себя не хуже других. Ну а после того, как в пресс-центре мне выдали каску, я и вовсе перестала выделяться на общем фоне. Вскоре в числе других журналистов я отправилась на базу передового отряда канадского контингента близ местечка Масум-Гхар. В новостях Масум-Гхар называли не иначе как «цитадель Талибана». Дорога туда занимала полтора часа. Мы должны были ехать в колонне легких БТР. Перед выездом один из офицеров провел с нами краткую беседу. Он громким отрывистым голосом предупредил нас об опасности подорваться на мине.
– Если обойдется без повреждений, мы двигаемся дальше, – сказал он. – В противном случае экипаж подбитого БТР покидает машину и пересаживается в другие. Не исключены столкновения с боевиками.
Поскольку следующие несколько дней стабильной связи не ожидалось, репортеры торопились позвонить своим редакторам, обсуждая предстоящую поездку и сроки сдачи материала. А я вышла из палатки и позвонила в Австралию Найджелу. Мне было страшно.
Между нами росло отчуждение. Возобновившиеся отношения быстро выдыхались. Один разговор по телефону мог быть полон любви, вздохов и планов на будущее, а следующий – сухим и кратким. Теперь Найджел был официально в разводе, но вместо того чтобы чувствовать радость от предвкушения новой жизни, он чаще всего грустил. Я, с одной стороны, понимала, но, с другой стороны, понимать не хотела.
В Австралии был вечер.
– Собираюсь в поездку с военными, – сообщила я Найджелу, описала ему предыдущие события за день, свою каску, бронежилет, рассказала про «цитадель Талибана» и возможные мины на дороге.
Может быть, ему показалось, что я хвастаюсь. Наверное, так оно и было. В прошлый раз мы поссорились. Найджел давно уже обещал ко мне приехать, но билет покупать не торопился. Он обвинил меня в том, что я давлю на него. Я говорила, что он слишком податлив.
– Десять дней связи со мной не будет, – сказала я. – Но ты не беспокойся.
Он долго молчал. Я представила себе Найджела, сидящего за столом в чистой рубашке, редактирующего фотографии, отснятые за день в Бундаберге.
– О'кей, – холодно ответил он. – Смотри, чтобы тебя не убили.
И дал отбой.
Следующие восемь дней я провела среди военных. Это были парни примерно моего возраста, в основном из сельских районов Канады. Попадая в лагерь, сразу понимаешь, что война – это не только опасность, но и тяжелый труд. Солнце палит Южный Афганистан немилосердно, так что от жары раскаляется даже жидкое мыло и туалетные сиденья. Солдату приходится таскать на себе неподъемную экипировку и дышать вездесущей пылью. Люди были разные. Тут был классический пианист, боявшийся испортить руки, и молодой отец, носивший портреты своих детей на цепочке вместе с солдатским жетоном. Однажды я слышала, как двое парней во время дежурства по лагерю травят анекдоты о певице Нелли Фуртадо.
