— Иногда я задаюсь вопросом, да знают ли люди, что такое наука! Вы, надеюсь, будете иметь хоть какое-то представление о ней, и это для меня большое утешение.
Да, трудно понять, спит он или бодрствует. Он улыбнулся этим словам, сохранившимся в его памяти с давних времен, но через секунду уже был не в состоянии определить, слышал он их сейчас или нет. Затем плотно закрыл глаза, и тогда стало похоже, будто мисс Оливер была реальной и он спугнул ее. Он глядел в вытеснившую ее пустоту — и, казалось, снова стал ребенком и заглядывает в темную комнату, где может таиться все что угодно.
Чувство растерянности и мысль, что он нарочно (или вынужденно) старается от чего-то отвлечься, цепляясь за эти невинные и безобидные воспоминания, вдруг исчезли, оставив после себя пустоту, но ощущение книги в руке не проходило, а может быть, это ему только казалось; а то, что он видел перед собой (не часы) или сбоку, тоже, наверное, только показалось. Его ленивые воспоминания о незначительном, почему-то хорошо запомнившемся эпизоде текли не так, как следовало бы. Но из пустоты, подавляя все ощущения и мысли, заполняя собой все зримое пространство, снова выступила мисс Оливер.
Волосы у нее были медного оттенка, шелковистые, свернутые аккуратным узлом.
— Вы, надеюсь, будете представлять себе, что такое наука, и это для меня большое утешение. По крайней мере, вы не станете думать, будто кто-то попросту говорит себе — ну что ж, пора, пожалуй, изобрести доменную печь, дай-ка я открою одну из тайн природы — раз-два, и готово! Боже мой, как могут люди верить в такую чушь — ведь это все равно, что ставить телегу впереди лошади. Правильно сказано в библии. Наверное, некоторые из вас помнят это место…
Мисс Оливер любили все, даже те ученики, которые тупо глазели на нее во время уроков, даже те, кто за спиной называли ее Толстухой Оливер, даже родители, время от времени поднимавшие вопрос о замене ее мужчиной, который мог бы придать занятиям более практический и, может быть, профессиональный уклон, а заодно, быть может, тренировать ребят для состязаний по бейсболу и баскетболу. Для родителей, взбудораженных чудесами двадцатых годов, вся наука была втиснута в учебник, словно засушенный цветок, но стоило эту же самую науку вытащить из учебника и назвать техникой, как она расцветала пышным цветом. Существовало широко распространенное мнение, что женщине тут никак не справиться. Мисс Оливер, как известно, разрешили преподавать естествознание исключительно из уважения к Марии Кюри; к тому же, из трех кандидатов, претендовавших на это место в школе, ей полагалась наименьшая оплата. Но то было уже много лет назад.
