г. Перозио. По первому пункту (о числе пароходов) г. Перозио признается неправым, потому что в статье его действительно оказывается обвинение в утайке цифр, которые не были утаены.
Затем идет второй пункт – о распределении пароходов на речные и морские. Тут пошла речь об основаниях распределения; но оказалось, что этот вопрос выходит из пределов программы, ибо касается технических соображений, которых решено не касаться. Решение это сделало, как напечатано в «Условиях», посредниками г. Перозио, и между прочими – г. Полетикою. Посредники же г. Смирнова сами предлагали – рассуждать и о технических вопросах. Хотя они вопросов этих и не понимали, как неоднократно признавались в заседании, – но что до этого! На их стороне было всесокрушающее красноречие г. Серно-Соловьевича. Если он о 30 и 20 ораторствовал более получаса, то чего бы не наговорил он, если бы дело коснулось вопросов технических!.. Но как бы то ни было – второй пункт остался в стороне. Тут чей-то невежливый голос раздался сверху: «Так уж лучше бы и все оставить в стороне». Но публика встретила этот голос шиканьем, и тишина немедленно восстановилась.
Приступили к третьему пункту. Но тут уже началось совершенное торжество ораторского искусства и литературных воззрений. Б последующих пунктах многое зависело от «опроса о распределении морских и речных пароходов, так как г. Перозио делает выводы из сличения цифр «Сравнения», относящихся к одним морским пароходам, с цифрами «Отчета», относящимися ко всем пароходам вообще. Если бы рассуждали о деле, то, конечно, второй вопрос нужно бы выяснить совершенно; но для литературного спора вопрос этот оказался неважным, и его оставили без решения. Зато и вышел весьма важным третий вопрос – «о количестве пройденных миль». Здесь г. Серно-Соловьевич в течение четверти часа занимал собрание весьма глубокими и красноречивыми рассуждениями о шрифте, каким напечатано замечание г. Перозио о милях. Весьма одушевленно и с чрезвычайною твердостью ораторствовал он о курсиве и пускался в весьма тонкие соображения о том, что хотел г. Перозио сказать курсивом. Но, к несчастью, г. Полетика не сумел оценить и этих благородных усилий на пользу ораторского и отчасти типографского искусства. Он возразил г. Соловьевичу: «Да что нам рассуждать о том, что хотел сказать г. Перозио своим курсивом? Ведь г. Перозио здесь: спросим его лучше». Какой странный человек этот г. Полетика! Оно, конечно – лучше; да для чего лучше? Для дела, а уж никак не для ораторского искусства г. Серно-Соловьевича. Впрочем, г. Перозио так, кажется, и не спросили, и он по пункту с курсивом –
