Поздно вечером, когда уж я улегся в постель, вдруг вошел ко мне Леонид во фраке и в белых перчатках.
– Откуда это? – спросил я его.
– В вокзале был и приехал к вам ночевать.
– Очень рад.
– Вы меня положите в кабинет.
– Отчего же не в спальне – со мной?
– Так, я завтра рано уеду.
Я предложил было ему ужинать, но он отказался и просил только дать ему вина.
– Мне хочется сегодня хорошенько выспаться; от какого вина лучше спишь?
– От всякого крепкого: хересу, портвейну.
– Дайте, какое у вас есть.
Я велел подать ему хересу, он выпил целый стакан, чего с ним прежде никогда не бывало, поцеловал меня, ушел в кабинет, заперся там и тотчас же погасил огонь.
Вообще он был как-то странен и чрезвычайно грустен. Об Лидии Николаевне не сказал ни слова, как будто бы не получал моего письма, а я не успел и не решился заговорить об ней. Мне не спалось, из кабинета слышался легкий шум, я встал потихоньку и заглянул в замочную скважину. Ночь была лунная. Леонид сидел у стола и что-то такое, кажется, писал впотьмах карандашом.
Понять не могу, что такое делается: Леонид, кажется, всю ночь не спал. Я сам заснул почти на утре, но когда проснулся, его уж не было у меня: в шесть часов утра, как сказал мне мой человек, за ним заезжал молодой человек в карете, в которой они вместе и уехали. Тяжелое предчувствие сдавило мне сердце. Я решился, не теряя минуты, ехать к Леониду в Москву, ожидая или найти его дома, или узнать по крайней мере там, куда и зачем он мог уехать. Проезжая Мясницкую, я услышал, что меня кто-то зовет по имени; я обернулся: это был человек Ваньковских, который кричал мне во все горло и махал фуражкой. Я остановился. Он подбежал ко мне.
– Что такое? – спросил я.
– К вам, сударь, бежал; у вас несчастье приключилось: Леонид Николаич очень нездоровы.
– Как, чем нездоров? – спросил я, сажая его к себе на пролетки и велев извозчику ехать как можно скорее.
– Сами не можем знать хорошенько; ночевать они дома не изволили, а сегодня на утре привезли в беспамятстве, все в крови; надобно полагать так, что из пистолета, видно, ранены.
«Только этого недоставало», – подумал я и очень хорошо все понял. Вчера он получил мое письмо о Лиде, а сегодня у него была, верно, дуэль с Курдюмовым. И как мне, тупоумному, было не догадаться еще вчера, что он замышляет что-то недоброе. Остановить его я имел тысячу средств: я бы его не пустил, уговорил, наконец, помирил бы их.
– Куда он ранен и опасно ли? – спросил я человека.
