– Погодите, он придет и все нам расскажет, – отнесся ко мне мой собеседник, но я не хотел ждать дальнейших разъяснений и отошел.
Против Лидии Николаевны я почувствовал решительную ненависть. «Неужели эта женщина, – думал я, – всю жизнь будет меня обманывать, в то время, как я считал ее чистою и невинною, в которой видел несчастную жертву судьбы, она, выходит, самая коварная интриганка; но положим, что она могла полюбить Курдюмова, я ей это прощаю, но зачем скрыла от меня, своего друга, который бог знает как ей предан и с которым, не могу скрыть этого, как замечал по многим данным, она кокетничала; и, наконец, как неблагородно поступила с бедною Надиною. Сама, вероятно, завлекла и сделала из нее ширмы своей интриги». Я решился идти к ней и сорвать с нее маску. Я застал ее в маленьком кабинете; она сидела в креслах, опустивши голову на руки. Увидев меня, она вздрогнула и проговорила:
– Это вы?
– Да, я, – ответил я сурово.
Лида посмотрела на меня таким грустным в печальным взором, что решимость моя быть строгим очень поколебалась.
– Где Леонид? – спросила она.
– Он в Москве, а вы одна дома?
– Одна.
– А ваш больной Иван Кузьмич?
– Ему лучше; он уехал; у нас много перемен наделалось.
– Я слышал.
– Уж слышали? Что же такое вы слышали?
– Слышал, что Надина от вас переехала, потому что надежды ее на Курдюмова лопнули; он, говорят, ухаживал за вами.
– И это уж говорят?
– Да, говорят, и говорят на гулянье.
– Что ж: пускай говорят! Это правда.
– Не дай бог, чтоб все была правда; говорят не только, что он за вами ухаживал, но что у вас была интрига и Надина была громовым отводом, который обеспечивал ваши отношения. Неужели и это правда?
– Ну да, правда; вы этому верите, что ж еще спрашиваете?
– За что же вы сердитесь на меня? Если вам неприятно мое участие…
– Мне ничьего не нужно участия; участь моя решена, – возразила Лида.
– Но чем же решена? Вы напрасно так отчаиваетесь.
– Я не отчаиваюсь, а смеюсь. Я потерянная женщина, муж меня бросил, тут отчаяние не поможет.
– Конечно, не поможет. Лучше хладнокровно обдумать, и тогда еще можно найти какое-нибудь средство продолжить обман на год, на два.
Лида посмотрела на меня.
– Какой обман? – спросила она.
– Вроде громового отвода, которым была сделана Надина. Курдюмов, при всем своем тупоумии, на эти вещи изобретателен. Он приищет еще другой какой-нибудь способ, чтоб погубить вас окончательно.
– Не он меня губит, а другие. Он прекрасный человек и предан мне так, как, может быть, никто, – возразила Лида.
