– Позвольте, – отвечал я и сел.
– Фомка! – крикнул Иван Кузьмич. – Трубку подай!
– Очень рад, что вы пожаловали, только извините меня; я сегодня нездоров что-то: насморк, что ли?
Между тем Пионов встал, как-то особенно кашлянул и вышел в другую комнату, впрочем, он не совсем ушел, как видел я в зеркале, а остановился в дверях и начал делать Ивану Кузьмичу знаки и манить его рукою, но тот не замечал.
– Вас зовут, Иван Кузьмич, – сказал поручик.
Иван Кузьмич поднял голову и, заметив приятеля, встал и едва попал в дверь; тот начал ему шептать что-то на ухо, а он только мотал головою, и, наконец, оба ушли.
– Как наклюкались, – проговорил им вслед поручик, обращаясь ко мне.
– Что такое у них сегодня? – спросил я.
– Не знаю-с, я пришел, они уж были готовы; у них, впрочем, часто это бывает. Вы давно знакомы с Иваном Кузьмичом?
– Нет, я у него сегодня только в первый раз; скажите, пожалуйста, хороший он человек?
– Человек он добрый, только слаб ужасно. В одном полку со мной служил; полковник прямо ему предложил, чтобы он по своей слабости оставил службу. Товарищи стали обижаться, ремарку делает на весь полк.
Холодный пот выступил у меня, слушая поручика; хотя по желчному лицу его и можно было подозревать, что он о себе подобных не любит отзываться с хорошей стороны, но в этом случае говорил, видимо, правду.
– Что же он здесь делает в Москве? – спросил я.
– Да ничего не делает, кутит. Говорят: жениться хочет. Не знаю, какая идет за него девушка, а большой рыск с ее стороны.
– Если он добрый человек и будет любить жену, то, может быть, и перестанет кутить, – заметил я.
– Вряд ли-с! Привычку сделал большую, – возразил поручик.
– Но еще скажите мне, сделайте милость, богат он или нет?
– Состояние есть; ему после брата много досталось, безалаберно только живет очень. Один этот толстый Пионов его лошадьми да картами в год тысячи на две серебром надует.
– А они приятели?
– Как же-с, друзья по графину.
Вот почему Пионова так хлопочет за Ивана Кузьмича. Боже мой! Неужели мы с Леонидом не успеем разбить их козней? Я было хотел еще расспросить поручика, но Иван Кузьмич и Пионов возвратились. Они, вероятно, еще клюкнули. Сил моих не было оставаться долее. Я опять начал прощаться, Иван Кузьмич не отпускал.
– Обяжите меня, сделайте милость, посидите; я вас, кажется, ничем не обидел, а что если… извините меня, выкушайте по крайней мере шампанского, что же такое; я имел честь познакомиться с вами у Марьи Виссарионовны, которую люблю и уважаю. Вот Сергей Николаич знает, как я ее уважаю, а что если… так виноват. Кто богу не грешен, царю не виноват.
