Я тот, которому внимала
Ты в полуночной тишине,
Чью мысль ты смутно отгадала,
Чей образ видела во сне, –
на этом месте Мари его остановила.
– Перестаньте; страшно, – сказала она.
– Ничего-с, – отвечал офицер, – дальше будет еще страшней.
– Ну так не читайте, – страшно, а лучше расскажите мне, что же будет дальше, – она его полюбит?
– Непременно-с полюбит.
– Да ведь как же? Он, я думаю, страшный!
– Отчего же страшный! Может быть, и не страшный, – отвечал Пириневский.
– Ай, нет, он должен быть гадкий. Я бы его ни за что не полюбила.
– А кого же вы бы полюбили? – спросил молодой офицер.
– Конечно, можно полюбить только хорошенького… Спойте что-нибудь!
– Я гитары не взял.
– Ничего, спойте без гитары.
– Но я могу маменьку обеспокоить, они, кажется, почивают.
– Ничего; она не услышит – спойте.
Офицер повиновался и довольно звучным, чистым тенором запел: «Ты, душа ль моя, красна девица». Взоры молодого человека ясно говорили, что он под именем красной девицы разумеет Мари, которая, кажется, с своей стороны, все это очень хорошо поняла и потупилась. Затем молодые люди расселись по дальним углам и несколько времени ни слова не говорили между собою.
– О чем вы задумались? – спросила, наконец, Мари.
Офицер не отвечал.
– Вам, может, скучно, – заговорила снова она после нескольких минут молчания.
– Я думаю, Марья Антоновна, о том, что нам скоро должно выступить из Москвы.
– Куда вам выступить?
– В Калугу… – отвечал офицер.
– Да вы не ездите.
– Нельзя-с, служба.
– Вот какие вы! Зачем же вы уедете?
– Вам разве жаль нас, Марья Антоновна?
– Еще бы, – отвечала молодая женщина, вспыхнув, и офицер тоже вспыхнул, и затем воцарилось молчание. Пириневский принялся рассматривать лежавшую на окошке «Библиотеку для чтения»[23], а Мари сидела, задумавшись.
– Что вы смотрите, – сказала она, подойдя к офицеру, – найдите мне, какое вам слово больше нравится?
Подпоручик начал перелистывать журнал и, наконец, в отделе Словесности, видно, отыскал желаемое слово и показал его Мари, которая, посмотрев, очень сконфузилась, но, впрочем, взяла у офицера книгу и сама показала ему на какое-то слово и, отойдя от него, снова села на прежнее место. Показанные молодыми людьми друг другу слова были весьма значительные. Офицер показал на слова: «Я вас люблю», а Мари на слово: «Любите». За сим последовала какая-то странная и необъяснимая сцена. Пириневский встал, прошелся по комнате и потом, неизвестно почему, очутился рядом с Мари на диване, протянул как-то странно руку, в которой очень скоро очутилась рука Мари.
