– Мари, а Мари! Вставай, друг мой, – сказал Хозаров, которому, видно, наскучило сидеть в положении подушки.
Мари открыла ненадолго глаза, улыбнулась и опять задремала. Хозаров наклонился и поцеловал жену.
– Перестаньте, Сергей Петрович, тормошить ее… что это, какой вы странный! Не дадите успокоиться, – сказала Катерина Архиповна.
– Но что ж такое, мамаша? Я полагаю, что по вечерам спать очень вредно, – возразил Хозаров.
– Как это вы смешно говорите: вредно! Разве вы знаете, в каком она теперь положении; может быть, ей это даже нужно; может быть, этого сама природа требует.
– Мне самому бы, мамаша, встать хотелось.
– Да, вот это справедливее, что вам самому скучно. Ну, это, Сергей Петрович, не большое доказательство любви.
– Помилуйте, Катерина Архиповна, любовь доказывается не в подобных вещах.
– К чему же вы все это говорите так громко?.. Вероятно, чтобы разбудить ее. Я этого, признаюсь, не ожидала от вас, Сергей Петрович!
– Я не знаю, почему вам, мамаша, угодно таким образом перетолковывать мои слова.
– Я не перетолковываю ваших слов, и очень странно, если бы я, мать, стала перетолковывать что бы то ни было… А я все очень хорошо вижу и все очень хорошо понимаю.
– То есть вам угодно видеть и понимать все в дурную сторону.
Катерина Архиповна хотела было возразить, но остановилась, потому что Мари проснулась и села.
– Что ты, друг мой, видела во сне? – сказал Хозаров, беря жену за руку.
– Ничего… снились только премиленькие черные котятки – и пресмешные: я их кормила все молоком, а они не ели.
– Разве ты думала, друг мой, о котятках?
– Нет, сегодня не думала.
– Ты ужасное еще, Мари, дитя, – сказал Хозаров.
– Сам ты дитя! Почему же я дитя?
– Да так, мой друг, ты дитя; но только милое дитя, даже во сне видишь котят; это очень мило и наивно!
– Сами вы наивный. Куда же ты встал?
– Мне, друг мой, надобно съездить в клуб.
– Вот прекрасно… не извольте ездить; я сижу дома, а он поедет в клуб – и я с тобой поеду…
– Друг мой, это не принято.
Катерина Архиповна, слушавшая всю эту сцену с лицом сердитым и неприятным, наконец вмешалась в разговор.
– Я не знаю, Сергей Петрович, как вы поедете в клуб, – жена ваша не так здорова, а вы ее хотите оставить одну… тем более, что она этого не желает.
– Но сами согласитесь, мамаша, что это странно.
– Для вас, может быть, действительно это странно; но что же делать, если она вас любит и желает быть с вами.
– Господи боже мой! Я сам ее люблю; но все-таки могу съездить в клуб.
