– Что рассказывать-то?.. – произнес он.
– Господи боже мой! – воскликнула, всплеснув руками, Катерина Архиповна. – Это превосходит всякое терпение: человек вы или нет, милостивый государь? Похожи ли вы хоть на животное-то? И те о щенках своих попечение имеют, а в вас и этих-то чувств нет… Подите вы от меня куда-нибудь; не терзайте по крайней мере вашей физиономией. Великое дело поручила отцу семейства: подробнее рассмотреть, как живет, где, и что, и как? Так и этого-то не сумел и не хотел сделать.
– Я вам говорю, что я рассмотрел… – возразил Антон Федотыч.
– Что же вы рассмотрели?
– Все рассмотрел, все отлично.
– Велика квартира?
– Велика.
– Сколько комнат?
– Одна.
– Как? Велика – и одна? Да что вы такое говорите? С ума, что ли, вы сошли? Или еще не проспались?
– Ну, ладно-с! – возразил Антон Федотыч, встал и пошел.
– Постойте!.. Куда же вы идете?.. Скажите по крайней мере, будет ли Сергей Петрович сегодня?
– Будет, непременно приедет, – отвечал Антон Федотыч и вышел.
Странная голова его мало того, что ничего не понимала, но начала еще кружиться, так что Ступицын почувствовал необходимую потребность выйти на свежий воздух.
– Этакой отвратительный человек, – говорила Катерина Архиповна, – вероятно, тот обрадовался и послал за шампанским, а этот безобразный урод и напился.
Часов в десять Мари проснулась, и первый ее вопрос, который она сделала матери, был: возвратился ли папенька, и приедет ли сегодня Сергей Петрович?
– Приедет, друг мой, непременно приедет, – отвечала старуха.
Мари тотчас встала, спросила себе чаю с белым хлебом и потом начала одеваться. Она потребовала себе свое любимое шелковое платье и вообще туалетом своим очень много занималась; Пашет и Анет, интересовавшиеся знать, что такое происходит между папенькой, маменькой и Мари, подслушивали то у тех, то у других дверей и, наконец, начали догадываться, что вряд ли дело идет не о сватовстве Хозарова к Мари, и обе почувствовали страшную зависть, особенно Анет, которая все время оставалась в приятном заблуждении, что Хозаров интересуется собственно ею. Катерина Архиповна ушла к себе в комнату, затворилась и начала молиться. Антон Федотыч, чем более странная голова его приходила в нормальное состояние, тем яснее начал сознавать, в какой мере он дурно исполнил возложенное на него поручение, и что ему непременно последует от супруги брань, и брань такого сорта, какой он никогда еще не получал, потому что дело шло об идоле, а в этом случае Катерина Архиповна не любила шутить.
