– Хорошо, посмотрим, – отвечала хозяйка и побежала хлопотать о закуске.
Хозаров между тем возвратился к гостю, который закурил уже другую трубку и, развалясь на диване, пускал мастерские кольца.
– Извините меня, – сказал хозяин, – я захлопотался. Вот наша холостая жизнь: вообразите себе, двое у меня людей в горнице, и ни одного налицо нет, так что принужден был просить подать завтрак хозяйскую девушку.
– Это часто случается и у нас; у меня вот здесь немного людей, а в деревне их человек пятнадцать, а случается иногда, что даже по целому дню трубки некому приготовить.
В это время Марфа, одетая по распоряжению Татьяны Ивановны в новое ситцевое платье, принесла закуску, водку и вино.
– Прошу покорнейше, – сказал хозяин.
– А я вас прошу не беспокоиться: распоряжусь, – отвечал гость и залпом выпил рюмку водки, закусив миногою.
– Прекрасная закуска эти миноги! И кисловато и приятно, – сказал он, прожевав кусок. – Говорят, это маленькие змеи?
– Не знаю. Не прикажете ли винца?
– Нет, позвольте мне еще рюмку водки: все как-то не могу хорошенько согреться! Это штриттеровская?
– Нет, домашняя.
– Скажите, какая прекрасная, – заметил гость, закусывая сыром. – Теперь можно трубки покурить и винца потом выпить, – проговорил он и, закурив трубку, хотел было налить себе в рюмку.
– Не прикажете ли лучше в стакан? Это вино совестно пить рюмками, – сказал хозяин, желавший угостить гостя и заметив, что сей последний не не любит выпить.
– Не много ли будет стаканчиками? – сказал гость, выпив рюмку. – Вы сами не кушаете; надобно начинать ведь с хозяина.
– А вот я и сам выпью, – сказал тот, налив стакан и ставя его перед Ступицыным, а себе рюмку.
Антон Федотыч пришел в совершенно блаженное состояние от такого любезного приема.
– Как мне приятно, что я имел честь с вами познакомиться. С первого раза, изволите ли помнить, как мы встретились, я почувствовал к вам какое-то особенное влечение.
– Благодарю вас покорно; я, с своей стороны, также дорожу знакомством вашим и всего вашего милого семейства.
– Да-с, я могу похвалиться моим семейством, – начал Ступицын, у которого в голове начало уже шуметь, – одно только… ах, как мне тут неприятно! Даже и говорить про это больно!
– Что такое-с?
– Так, знаете-с: свои семейные несообразности.
– Но… в чем же?
– Это, я вам доложу, большая история, – проговорил Ступицын, вздыхая и махнув рукою. – Я, пожалуй, вам расскажу; но прежде, нежели начну, позвольте мне вас попросить выпить со мной по стаканчику мадеры.
