Ананий Яковлев. Лизавета, еще раз тебе говорю, не делай ты этого.
Бурмистр. Нечего тут, не делай. (Молодому парню.) Дай ей своего полушубка и сапог, – до усадьбы только довести ее.
Молодой парень отвечает ему на это только диким взглядом.
Ананий Яковлев (обращаясь к мужикам). Господа миряне! Что же это такое? Заступитесь, хоша вы, за меня, несчастного! Примените хоша маненько к себе теперешнее мое положенье: середь белого дня приходят и этакой срам и поруганье чинят. (Становится на колени.) Слезно и на коленях прошу вас, обстойте меня хоша сколько-нибудь и не доводите меня до последнего. Бог вас наградит за то… (Кланяется общим поклоном всему миру в ноги.)
Федор Петров. Я, друг любезный, это что? Ничего: по тебе говорить надо!.. (Лизавете.) Как же ты, мужняя жена, сходишь от мужа и как ты смеешь то! Ты спроси, позволит ли и барин те сделать это.
Бурмистр. Позволено, коли делают. Старый черт, суется туда же. (Молодому парню.) Говорят тебе, скорей разболокайся и давай полушубок и сапоги.
Молодой парень. Нет у меня про это ни полушубка, ни сапогов. (Быстро уходит.)
Бурмистр. О, дьявол, грубиян-народ! На, Лизавета, надевай мою сибирку. (Снимает с себя сибирку.)
Лизавета. Давайте, судырь! Я в нее младенца, красавчика моего заверну, а сама и так добегу: мне ничего. (Проворно уходит за перегородку.)
Ананий Яковлев (вскакивая и вбегая за ней). Не дам я тебе младенца!
Бурмистр. Черт, прибьет еще бабу-то!.. Свяжите его, ребята, сейчас же!
Никто из мужиков не трогается.
Голос Лизаветы. Подай младенца, подай, а то ослеплю тебя.
Голос Анания Яковлева. Ах ты, бестия, смела еще руку свою поднять на меня. На, вот, тебе твое поганое отродье!
Раздается страшный удар и пронзительный крик ребенка.
Голос Лизаветы. Батюшки, убил младенца-то.
Бурмистр. Согрешили грешные! Говорил вам, кажется, черти-дьяволы, вяжите его. (Бьет по шее рябого мужика.)
Рябой мужик. Чего вязать-то?.. Давайте веревку-то… Где веревка-то?
Давыд Иванов (стаскивая с полицы веревку). На, вот те веревку-то, входи туда!
Рябой мужик. Чего входить?.. Цапнет топором еще, пожалуй. Сунься-ко сам.
Голос Лизаветы. Батюшки, совсем уж не дышит, вся головка раскроена!
Выборный (несмело заглянув в дверь). Ничего, значит, не цапнет: окно высадил и убег.
Бурмистр. Караул! Бей скорей в набат и ловите его, окаянный народ!.. Что теперь барин-то с нами сделает – пропали наши головы!..
Занавес падает.
