– Сознайся, что не можешь прочесть двух страниц сряду. Скажи, пожалуйста, неужели тебе веселее так лежать, ничего не делая?
– А ты полагаешь, – отвечал ему князь, улыбаясь, – что я ничего не делаю? ты ошибаешься, – я думаю, и это для меня гораздо важнее и полезнее всяких книг.
Приятель засмеялся…
– О чем же ты думаешь? – спросил он.
– Я мысленно, – отвечал князь очень серьезно, – ставлю себя в различные положения относительно разных лиц в обществе и делаю планы, как я должен и как буду вести себя в таком или в другом положении. Эта игра очень забавная, и она занимает меня гораздо более ваших романов, – прибавил князь, улыбаясь…
В ожидании Шарлоты Федоровны князь, сидевший у камина с развернутою книгою, занят был, вероятно, этой остроумною игрою. Шарлота Федоровна вбежала в комнату в салопе и с муфтой… При виде пылающего камина она кинула муфту и захлопала в ладоши. Князь вскочил и бросился к ней, уронив книгу с колен. Он и не заметил, как вошла она, потому что Шарлота Федоровна не звонила и, не зная входа, прошла через заднюю лестницу… Князь расстегнул ей салоп, снял с нее шляпку… Шарлота Федоровна бросилась осматривать квартиру… Она была в восторге от всего, хотя приходить в восторг было не от чего; она резвилась, радовалась, прыгала, как дитя, – и беспрестанно обнимала своего Сашу – так называла она князя… Она сама разливала чай, болтала без умолку ужаснейший вздор, передавала ему все сплетни, которые плели Арманс, Берта, Луиза и другие, опутывая друг друга. И князь слушал все это с величайшим любопытством и принимал во всем этом живое участие. Шарлота Федоровна начинала немножко говорить по-французски и вмешивала в разговор французские фразы… Князь смеялся над ее ошибками. Время летело незаметно. Было уже половина двенадцатого.
– Мне не хочется домой, – сказала Шарлота Федоровна, лениво потянувшись и заложив руки к косе, которая чуть-чуть держалась, слегка поддерживаемая небрежно воткнутой гребенкой. – Я бы здесь хотела остаться.
– Что ж? оставайся, – возразил князь.
Шарлота Федоровна вздохнула.
– Разве мне можно? – произнесла она печально, – он такой несносный, мой, такой ревнивый – беда. Он с ума сойдет, а я, Саша, хотела бы остаться с тобой долго, долго, до утра.
И Шарлота Федоровна, говоря это, с нежностью разглаживала густые и глянцевитые волосы князя.
– Ты не умеешь держать его в руках, – заметил князь.
– Неправда, ты меня не знаешь, у меня есть характер, у-у, какой характер! он рассердится и сейчас просит у меня прощенья, да еще на коленях; но нельзя же мне делать все, что я хочу. Я все-таки от него завишу. Ах, Саша, как мне скучно с ним! После театра он у меня сидит долго, все говорит, как меня любит; я задремлю, а он, я чувствую это и сквозь сон, все глаза с меня не спускает, все смотрит мне в лицо, а я думаю – вот если б вместо него ты был тут…
