– Ого, – взвывает тётя Маша, – платье, платье…
Она улыбается Адочке и стремительно, растерянно несётся к шкафу.
«Смерть это или жизнь?»
Думает тётя Маша, и лицо её ещё улыбается, а слёзы льются и льются по её толстым щекам.
Она вытирает их, несёт платье и, ничего не понимающая, надевает его кое-как на Адочку.
Адочка в платье. Она ещё страшнее. Она нервно перебирает исхудавшей маленькой, как у обезьяны, ручкой оборку платья и смотрит своими страшными, напряжёнными глазами на отца. Она надела своё платье к его приезду, она ждёт одобрения отца.
Отец ничего не в силах сказать; он, молча, целует её ручку. Тётя Маша дрожащим голосом говорит:
– Ах, какая красавица, какая хорошенькая наша Адочка…
Адочка опять закрывает глаза. Несколько мгновений длится томительное молчание. Лицо Адочки ещё больше темнеет, но потом сразу покрывается краской, а на лбу выступает испарина. Адочка глубоко-глубоко вздыхает; она открыла глаза, ищет тётю Машу.
– Что? – испуганно наклоняется к ней тётя Маша.
– Мо-ло-ка…
«Ка» вылетает болезненным писком.
– Кризис миновал, – будет жить, – раздаётся напряжённый, радостный голос доктора.
– Молока! – уже как-то ревёт тётя Маша и настоящим ураганом несётся сама за молоком.
