Он свое получит. Он получит все сполна. Но он получит все по закону. А я не могу ему врезать. Я его нашел и даже не могу ему врезать. Но за то, что я нашел его на день позже, врезать надо мне. Где-то мы упускаем. Что-то очень важное.
И расплачиваемся за это. Всеобщая любовь - что может быть лучше? Но прежде чем возводить её в ранг государственного устройства, надо точно знать, не найдется ли среди "любящих"
некто способный проломить тебе череп маленькой заводной ручкой на тридцать восьмом километре Окружного шоссе".
- Товарищ капитан, здесь деньги, - закричал практикант.
Голос его вывел капитана из оцепенения. Все закончилось, но не было радости, и Зенич, как всегда в подобных случаях, спрашивал себя: "Почему? Это потому, что все кончилось очень быстро и я устал, - решил он. - Ничего не кончилось, - сказал он себе. - Держись крепче. Ничего ещё не кончилось".
- Товарищ капитан! - снова позвал практикант.
Зенич подошел. Практикант с Гетьманом и Емелиным рассматривали содержимое чемодана. Гуляев по-прежнему сидел в кабине.
- Закройте чемодан и поставьте в машину, - сказал капитан строго.
Практикант поспешил выполнить приказание.
"Странно, - подумал Зенич, - целый день вместе, а я даже не знаю, кто он. Он старался, а я даже не знаю, как его зовут. Но зато я знаю все о том, кто сидит в кузове в наручниках. Все хорошо. Все так и должно быть".
- Как ваша фамилия? - спросил он у практиканта.
- Моя? - удивился тот.
- Ваша, ваша.
- Городенко.
- А звать?
- Володей.
- Тезки, значит. Ну, а отчество?
Практикант смутился.
- Не тяну я ещё на отчество, - сказал он.
- Тянете, - заверил его капитан. - Еще как тянете!
- Владимир Николаевич.
- Полные тезки. Молодец, полный тезка! Поехали, - сказал Зенич всем.
- Вы про новосибирский спрашивали, - подал голос Гуляев. - Вон он садится.
Капитан посмотрел на полосу. С такого расстояния все выглядело игрушечным. И намеченный прожекторами штрих полосы, и самолетик на дальнем её конце. Увеличиваясь в размерах, самолетик бежал по полосе. Вот он достиг ближнего конца полосы, и прожектора, погаснув, включили ночь. Оборвался пронзительный рев - замолчали двигатели.
- Двенадцать лет я тут работаю, а в Новосибирске не был, - сказал Гетьман - Ребята все приглашают, слетай, говорят. Да некогда. Хороший город Новосибирск?
- Хороший, - сказал Зенич. - Говорят, что хороший.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ НОЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ НОЛЬ ЧАСОВ
СЕМНАДЦАТЬ МИНУТ
В управлении капитана дожидался следователь Марущенко.
