Во-первых: ночь прекрасная была,
Ночь летняя, спокойная, немая:
Не светила луна, хоть и взошла;
Река, во тьме таинственно сверкая,
Текла вдали… Дорожка к ней вела:
А листья в тишине толпой незримой
Лепечут. Вот они сошли в овраг.
И словно их движением гонимый,
Пред ними расступался мягкий прах…
Противиться не мог он обаянью —
Он волю дал беспечному мечтанью,
И улыбался мирно, и вздыхал…
А свежий ветр в глаза их лобызал.
А во-вторых: Параша не молчит,
И не вздыхает с приторной ужимкой,
Но говорит, и просто говорит.
Она так мило движется – как дымкой
Прозрачной тенью трепетно облит
Ее высокий стан… он отдыхает;
Уж он и рад, что с ней они вдвоем, —
Заговорил, а сердце в ней пылает
Неведомым, томительным огнем.
Их запахом встречает куст незримый,
И, словно тоже страстию томимый,
Вдали, вдали – на рубеже степей,
Гремит, поет и плачет соловей.
И может быть, он начал понимать
Всю прелесть первых трепетных движений
Ее души – и стал в нем умирать
[5]Крикливый рой смешных предубеждений;
Но ей одной доступна благодать
Любви простой, и детской, и стыдливой…
Нет! о любви не думает она —
Но, как листок блестящий и стыдливый,
[6]Ее несет широкая волна…
Все в этот миг кругом ей улыбалось,
Над ней одной все небо наклонялось,
И, колыхаясь медленно, трава
Ей вслед шептала милые слова…
