К и й
Карай мя, я твое сокровище похитил.
Х о р е в
Пускай сей кровию тебя твой гнев насытил,
Который толь тебя на мя ожесточил,
Но если ты о мне когда-нибудь ранил,
Так сделай только то, о чем напоминаю!
Сие прошение исполнишь ты, я знаю:
Отдай Завлоху меч, свободу возврати,
И воинство все с ним из града испусти.
(К и й отдает Завлоху меч, а X о р е в говорит З а в л о х у:)
А ты, несчастный князь! возьми с собой то тело,
С которым сердце быть навек хотело,
И плачем омочив лишенное души,
Предай его земле; над гробом напиши:
«Девица, коей прах в сем место почивает!
И в аде со своим Хоровом пребывает,
Котораго она любила в жизни сей,
Хорев, ее лишась, последовал за ней» (закололся).
Странное дело: отчего не дают на театре этой прекрасной трагедии? Как бы хорош был в роли злополучного Хорева г. Толченов старший!..
В разборе «Гамлета» сумароковского особенно замечателен тонкий суд нашего проницательного критика о Шекспире:
Стало быть, творения Шекспира – солнце без темных мест? Сказано было выше, что и на английском театре выпускают некоторые явления из его драм, отжившие в новое время. Были у Е(Э)врипида фурии: есть и у Шекспира ведьмы. У Е(Э)врипида фурии выведены но крайней мере для изобличения преступной совести; у Шекспира ведьмы забрасывают в душу Дунканова полководца ядовитые семена властолюбия и тлетворные порывы убийства. Следственно: полководец не виноват. Дух убийства не в нем зародился, но извне вторгнулся в грудь его.
Именно так! глубокая мысль! Правда, европейские критики толкуют, будто ведьмы у Шекспира не что иное, как страшная поэтическая апофеоза мрачных помыслов, таившихся в сокровеннейших недрах властолюбивого духа Макбета; но это решительный вздор: европейские критики не читали ни Сумарокова, ни г-на Глинки, а потому и ничего не смыслят пи в искусстве, ни в критике.
Пятая статья особенно замечательна: в пей проведена параллель между «Борисом Годуновым» Пушкина и «Димитрием Самозванцем» Сумарокова. Глубокомысленный Лрпстарх наш ни слова не говорит о том, которая из двух трагедий выше; по наша проницательность и наша симпатия к образу мыслей господина критика раскрыли нам его задушевную мысль. Да и где бедному Пушкину было бороться с Сумароковым, если сей трагик победил самого Шекспира![6] Да, читатели, победил, «огромил» и «предъявил»… Слушайте, слушайте:
Смелым, отважным порывом Сумароков выставил Самозванца, провозгласителем Суда Божия, гремевшего над его главою. На все вопросы
