. Грамота вообще очень замечательна: видно, что достоинство выборного на Земский Собор весьма уважалось правительством; это видно уже и из того, что им поручается, возвратясь, совещаться со всеми мирскими людьми для выборов в разные должности. Видно, что выборные говорили и подавали свои мнения, и что в ответ на них правительство хотело дать указ.
Но при этих Земских Соборах были ли соборы местные, частные, приготовительные, на которых бы давались выборным наставления от выбравшего их местного мира? Есть ли о том хотя какие-нибудь следы? Нам кажется, что вопрос этот разрешается уже и сам собою. Нельзя предположить, чтобы не было местных соборов, на которых область или город (вообще избирательная округа) давали наставления выборным, от них посылаемым, на общий Земский Собор. Особенно нельзя этого допустить, принимая в расчет сильное совещательное начало, проявлявшееся всюду и постоянно по всей русской земле, и еще поддерживаемое и возбуждаемое правительством древней России. Но кроме этих соображений мы можем указать в двух грамотах от Земского Собора к царю Михаилу Федоровичу и к его матери, Марье Ивановне, на выражение, ясно показывающее, что такого рода местные предварительные совещания были. Вот эти слова: «и для б государского избиранья ехали из городов к Москве изо всяких чинов люди, договоряся в городах накрепко и взяв у всяких людей о государском избираньи полные договоры»[17].
Надеемся, что читатели не посетуют на нас за отступление; думаем, что вопрос, поставленный нами, об отношении правительства со времени единодержавия к народу в древней России – стоил того, чтобы, по возможности, дать на него ответ. Обращаемся вновь к «Истории» г. Соловьева.
Г. Соловьев объясняет опричнину, по нашему мнению, неудовлетворительно. Он говорит, что это было для Иоанна средством освободиться от всех бояр своих, им заподозренных, по крайней мере освободиться от постоянного сообщения с ними, что всех их удалить и заменить людьми новыми или молодыми – было невозможно. Автор говорит: «Если нельзя было прогнать от себя все старинное вельможество, то оставалось одно средство – самому уйти от него: Иоанн так и сделал» (стр. 219). Далее, на странице 220-й: «Опричнина была учреждена, потому что царь заподозрил вельмож в неприязни к себе и хотел иметь при себе людей, вполне преданных ему». Наконец, на стр. 439 автор говорит: «Так опричнина, с одной стороны, была следствием враждебного отношения царя к своим боярам; но, с другой стороны, в этом учреждении высказался вопрос об отношениях старых служилых родов, ревниво берегущих свою родовую честь и вместе свою исключительность посредством местничества, к многочисленному служилому сословию, день ото дня увеличивавшемуся вследствие государственных требований и вследствие свободного доступа в него отовсюду». Хотя здесь автор видит в опричнине уже не только простое действие вражды и личного самоохранения, но его объяснение кажется нам не исчерпывающим смысла опричнины. В ней, думаем таится мысль поглубже.
