— Попали, господин вахмистр. Одного подбили.
— Эх, а вы чего же промазали?
— Кубыть и верно прицел взял…
— Да, чудной, стрелял-то, поди, с постоянным.
— Ах ты! И то правда. Экая напасть.
— Станови на тысячу двести, так верно будет.
— Понимаю.
В это же мгновение весь лес огласился частой и сильной ружейной трескотнёй. Пули стали непрерывно свистать, выть и щёлкать кругом Рабинувки. Казаки отвечали редким огнём. Стрелять было не по чему, австрийцы не были видны в густой чаще леса. Били по опушке, но сами сознавали, что эта стрельба была бесполезная. Молодой Пастухов вдруг уронил винтовку, дрыгнул ногами, перевернулся и затих с побелевшим лицом.
— Пастухова убило, оттащить бы надо, — прошептали соседи, но уже страшно было вставать.
— Пастухова убили, — пронеслось по цепи.
Вахмистр Попов поднялся, чтобы посмотреть, что там, но в ту же минуту острая боль пронизала его ногу ниже колена, и он упал на землю и покатился к халупам.
— Ой, братцы, ногу перебило, кажись, совсем, — стонал он, — отнесите куда-нибудь, перевязаться бы.
Два казака отползли назад и взялись за Попова. В это время сзади, из леса, показался пешком командир полка. Он оставил адьютанта, ординарцев и трубачей в лесу и сам, не сгибаясь под пулями, смело шёл к Рабинувке.
— Командир полка! — пронеслось по заставе, и минутное колебание и желание уйти с этого проклятого места, где на сотни винтовок австрийцев отвечало только десять, сменилось спокойною уверенностью, что мы отстоим и этого места не покинем.
Разорванные тучи обнажили клочок голубого неба. Он стал шириться и расти, дождь перестал, и солнце заблистало брильянтами дождевой капели. В низинах трава казалась белой от воды, лес смотрел яркий, точно вымытый. Дали ширились. Было восемь часов утра, и день наступал, солнечный и весёлый.
Карпов, как только получил донесение, поднял дежурную сотню и приказал ей рысью идти к Рабинувке, начальнику связи приказал тянуть туда же телефон, а сам с адьютантом и ординарцами, обгоняя третью сотню полевым галопом, поскакал к заставе. Какое-то чутьё подсказало ему, что вахмистр Попов и командир сотни Траилин не зря написали, что неприятель действительно наступает.
Он стоял теперь над казаками в рост и, не обращая внимания на часто посвистывавшие и чмокавшие подле пули, смотрел в бинокль на лес. То, что он видел в лесу и за лесом, его далеко не радовало, но он говорил громко:
— Великолепно! Великолепно! Я так и знал. Ну, голубчики, сейчас вам третья пропишет. Продержись, молодцы, ещё несколько минут — третья подходит, — сказал он и стал спускаться в лощину.
