— В порядке, — за всех ответил Тарарин. На лице его, вдруг побледневшем, разлилось сильное волнение.
— Господа, мобилизация ещё не война. Объясните это казакам. В шесть часов утра полк должен быть на гарнизонном плацу. Я надеюсь, господа, что всё будет как всегда в нашем полку?
Офицеры молча поклонились.
— Знамя, — спросил адьютант, — прикажете иметь без чехла? Командир ответил не сразу.
— Да, — сказал он. — Без чехла.
И почему-то в этом случайно отданном приказании все увидали, что война будет.
— Можно идти? — опять за всех спросил Тарарин.
— Да, идите, господа, и я надеюсь, что все пройдёт у нас тихо и гладко.
— Постараемся.
Канцелярия опустела. Писаря кинулись по своим столам. адьютант поднёс командиру полка бумаги, запечатанные в красные конверты, на которых крупными буквами было написано: «вскрыть по объявлении мобилизации».
Карпов уселся за стол и стал просматривать и подписывать подаваемые ему бумаги. Их выросла перед ним на столе целая стопа. Тут были требования, списки, донесения, инструкции, приказы, отчёты, послужные списки.
Кругом глухо, как большая фабрика, шумело местечко, переполненное казаками, гусарами и солдатами пехотного полка. Все окна казарм, до того тёмные и слепые, с тускло мигавшими ночными лампами и образными лампадками, ярко осветились сверху донизу. На дворах и на улицах стали появляться озабоченные люди. Открылись настежь широкие ворота обозных сараев и неприкосновенных запасов. Люди вывозили оттуда на себе новые повозки, грузили их вещами и везли на себе по дворам казарм. Из казарм несли узлы, сундуки и ящики с собственными вещами и парадным обмундированием, которые оставались в Заболотье. Никому в голову не приходило, что Заболотье когда-либо может быть оставлено нашими войсками.
В сотнях копошились и гомонились люди. Все офицеры были при своих взводах, сотенные командиры с вахмистрами и каптенармусами считали, записывали, выдавали и отмечали вещи. Полковая машина работала стройно, серьёзно и безотказно. Карпов улучил минуту между потоком бумаг и прошёл в ближайшую сотню. Она кипела копошащимися людьми, как муравейник. Койки уже были убраны и одеяла и матрацы сложены. Раздалась команда «смирно», и все люди замерли в неподвижных позах. Бравый дежурный лихо отрапортовал.
— Ваше высокоблагородие, во второй сотне N-ского Донского полка происшествий не случилось. Сотня занята мо-би-… ли-би… зацией, — с трудом выговорил мудреное слово молодой казак.
