— Если бы ты смогла принять меня… Ничто не помешает мне думать о тебе плохо. Может быть, ты считаешь меня недостойным. Если ты согласишься, я клянусь, что ребенок, который должен родиться будет моим. Я признаю его своим.
Его лицо, строгое в своей решимости внезапно смягчилось. На нем появилось нечто вроде улыбки.
— Один из наших детей, Виолетта. Один из многих.
Теперь и на ее глаза навернулись слезы, это были слезы умиления его добротой. Раньше она думала о своем будущем не иначе, как со страшной тревогой, теперь же он предлагал ей спасение. Как он добр! А папочка почти не заметил этого.
Она знала, что недостойна этого. Разве она могла быть здесь? Она высвободилась из его объятий и пошла вокруг дома под арками зубчатых стен, увитых растениями. Белые ленты ее шляпы, которую она теперь держала в руке, волочились по темно-изумрудной траве. Она чувствовала, что он, соблюдая небольшую дистанцию следует за ней.
— Любопытно, — воскликнула она, завернув за угол дома, — очень любопытно.
Грязная серая каменная кладка сменилась веселой кирпичной кладкой с интригующими красно-коричневыми оттенками. Повсюду были уставлены аккуратные металлические доски в рамочках светлого дерева.
— Что это, — спросила Виолетта, когда Джон подошел к ней, — почему так много домов?
— Да, здесь много домов, — сказал он, улыбаясь, — и каждый для вас.
Сквозь зелень она увидела спину своего отца. Он все так же сидел, удобно устроившись в широком кресле, все так же смотрел сквозь заросли глицинии и видя дорожку со сфинксами, по обеим сторонам которой стояли кедры. Отсюда он напоминал лысого монаха, дремлющего в монастырском саду. Она рассмеялась. Вы будете странствовать и жить во многих домах. Во многих домах. Она взяла руку Джона Дринквотера; она чуть не поцеловала его. Продолжая смеяться, она посмотрела ему в лицо; он казался приятно удивленным.
— Изумительная штука! — воскликнула она. — А внутри так же много домов?
— Как сказать…
— О, покажите мне. — Она потащила его к белой двери в виде арки, над которой была прибита изящная латунная дощечка в готическом стиле. В прохладном полумраке небольшого вестибюля она поднесла его большую руку к своим губам в порыве благодарности. Позади вестибюля виднелся длинный коридор с перекрытиями в виде арок, слабо освещенный светом, который проникал сквозь невидимые окна.
— Как вы здесь ориентируетесь? — спросила Виолетта: стоя у порога.
— Иногда у меня это и не получается, — ответил он. — Я доказал, что в каждой комнате должно быть более двух дверей, но я не смог убедиться, что три двери это лучше. — Он сделал небольшую паузу, не желая торопить ее.
