Сколько бы апологеты Филипсов ни говорили о «техническом гении» Херарда или о «финансовом гении» Антона, единственная область, в которой Филипсы действительно отличились, убедительно охарактеризована в приведённой цитате — это безжалостная эксплуатация чужого труда, освоенная Филипсами поистине «гениально»!
Между тем экспорт в Германию всё увеличивался. Но Антон Филипс продолжал поиски новых рынков сбыта. Особенно интересовала его Россия. Можно было предположить, что от свечи и лучины там перейдут непосредственно к электричеству, минуя фазу газового освещения, которая на Западе длилась более полувека. Россия! Страна сказочная и таинственная!
…Антон едет в Россию. В августе 1898 года он прибыл в Петербург. Всю свою жизнь он любил вспоминать об этой своей первой, но далеко не последней поездке в Россию. Для начала он заключил сделки на несколько сот тысяч ламп. Директор Петербургской электростанции познакомил его и с императорским «завхозом», или гофмаршалом, как его тогда называли. Тот заказал Антону 50 000 лампочек для царского дворца. Хозяин пока ещё жалкого заводишка, где трудились в основном полуголодные девушки в возрасте от 14 до 18 лет, внезапно стал поставщиком двора его величества Николая II. Очень чувствительный к внешним эффектам, Антон об этих 50 000 «царских ламп» специально телеграфировал Херарду. Но тот, решив, что 50 000 даже для царя многовато, ответил запросом: «50 000 или 5000?» Нет, нет, телеграф не напутал, и Антон на радостях подтвердил телеграфно на трёх языках: «Фифти заузенд, фюнфциг таузенд, сенкант миль!..»
Одним словом, поездка в Россию оказалась неожиданно успешной, и в декабре того же 1898 года Антон ещё раз поехал туда. В начале 1899 года он вновь появился у своих русских заказчиков, на этот раз, чтобы организовать в стране целую сеть агентов. Правда, они, хотя и отбивали покупателей у немецких конкурентов, всё же, по-видимому, приносили немало пользы и кое-каким германским инстанциям. Читатель будет недалёк от истины, предположив, что с помощью именно этих агентов Антон прочно вошёл в доверие прусского генштаба. Вероятно, уже тогда сложились те добрые отношения Филипсов с германской разведкой, о которых речь будет впереди.
Это, однако, не мешало Филипсу разглагольствовать в Петербурге о «продолжении» замечательной традиции Петра Великого, укрепившего деловые контакты между Голландией и Россией, а дома, в Голландии, острить, что его миссия состояла в «освещении тёмной забитой страны».
