«Ночь под рождество» – в оригинале Boží hod vánoční (рождественский божий пир), первый день святок, то есть в ночь после рождества, а не в сочельник, как получилось в переводе.
Лапшу из вас сделать! Перестрелять! Наделать из вас отбивных котлет!
В оригинале: не котлет, а голубых карпов (kapra na modro), – старинное чешское блюдо, кусочки карпа, даже не отваренного, а вытомленного в овощном бульоне, причем так, чтобы неповрежденная шкурка каждого кусочка стала совершенно голубой.
Стоит тут заметить, чтобы уже не повторять всякий раз, когда упоминается еда, что Гашек был большим мастером стряпни. И, проваландавшись почти всю свою жизнь без угла и крова, обычно благодарил за гостеприимство своих несколько утомленных его присутствием знакомых и друзей, чем-нибудь изысканным собственного приготовления.
С. 42
Один из них был босниец. Он ходил по камере, скрежетал зубами и после каждого слова матерно ругался.
В оригинале слова боснийца даны прямой речью – а každé jeho druhé slovo bylo: «Jeben ti dušu». Старейший чешский исследователь Гашека Радко Пытлик, неплохо знавший ПГБ и, кстати, с похвалой отзывавшийся о его работе, как-то говорил Йомару Хонси, что ПГБ часто жаловался на притеснения советской цензуры. Возможно, здесь мы и видим искомое подтверждение справедливости слов ПГБ.
См. также комм, к удаленной прямой речи босняков («Jeben ti boga – jeben ti dušu, jeben ti májku») в ч. 3, гл. 2, с. 92.
Его мучила мысль, что в полицейском управлении у него пропадет лоток с товаром.
В оригинале лоток бродячего торговца-босняка вполне точно атрибутирован – это kočebrácký košík. Определение kočebrácký, как и другие уже значимые слова kočébr и kočebrák происходят от названия словенского города Кочевье (Коčeyje). Бог знает почему этот городок, в ту пору населенный немецкими колонистами, ассоциировался у чехов с тем, что сейчас называется прямыми продажами: со странниками преимущественно из южных славян с ременными лотками, наполненными всякой мелочевкой – складными ножичками, зеркальцами, гребешками, которые время от времени стучатся в дверь парадного (ZA 1953).
Итак, поднимаясь по лестнице в третье отделение, Швейк безропотно нес свой крест на Голгофу и не замечал своего мученичества.
Третье отделение пражского полицейского управления (třetí oddělení с.к. policejního ředitelství) занималось политическими делами, находилось в крыле здания, выходившем на Варфоломеевскую улицу, и здесь служили два знаменитых следователя тех времен, комиссары Ярослав Клима (Jaroslav Klíma) и Карел Славичек (Karel Slavíček). Упоминаются в романе. См. комм., ч. 1, гл. 9, с. 106.
