Даже при тусклом свете лампочки, с дальнего угла освещавшей унылое помещение, девушка казалась мне миловидной. Глупый, беспечный мотылек с недавно оформившимися выпуклостями маленьких грудей и тонкой, совсем как у ребенка, талией. Девушка застыла в нескольких шагах от восседавших бродяг – она увидела Бурого и все поняла.
Петр поднялся ей навстречу с наигранной приветливостью, успев наполнить до краев водкой стограммовый стакан. Приближаясь, он ухмылялся, все больше превращаясь в привычного для нас, вероломного хама, а его большая тень, отбрасываемая лампочкой, накрыла ее, как грозовая туча накрывает землю.
– Выпьешь? – произнес он вместо приветствия вкрадчивым голосом.
Девушка не ответила, но, молча обхватив стакан обеими руками, неожиданно приложилась к нему и осушила. Косой желтый свет освещал только часть происходящего, но в какой-то миг мне сбоку стало хорошо видно, как содрогнулась ее грудь и на скривившихся от тяжелого напитка девичьих губах остались капельки жгучей жидкости, которые она торопливо вытерла, как-то неестественно робко пошевелив губами. Она продолжала двумя руками удерживать стакан, словно защищаясь им от окружающих. Косой луч приглушенного желтого света осветил часть ее лица, и я увидел в ее глазах неподдельный ужас, смешанный со смиренной готовностью принять неизбежное. Мне было жаль ее в этот момент, но ведь все считали это делом их двоих. Никто не проронил ни слова, и подвальчик превратился в пузырь с непрерывно накачиваемым горячим воздухом. Вот-вот его тонкие стенки не выдержат, и произойдет чудовищный взрыв. Бурый теперь походил на большую рептилию, подземного минотавра, которому привели добычу на растерзание. Удивительно, но и она почему-то вела себя согласно роли: покорно и с неотвратимой обреченностью жертвы. Ее озноб прекратился, она теперь, как приговоренный к казни, казалась абсолютно спокойной в изумляющей нас красноречивой готовности принять удар судьбы. Бурый взял у нее из рук стакан, долгим пронизывающим и каким-то маслянистым взглядом попытался заглянуть девушке в глаза, но она слегка опустила голову и с тупой отрешенностью уставилась в одну точку. Наконец он заговорщицки, будто стремясь придать своим словам гипнотическую силу, что-то прошипел ей в самое ухо. Девушка в ответ беззвучно опустилась на колени, неожиданно легко и безучастно повинуясь, как будто и ждала приказа. Если бы она сопротивлялась, я бы, возможно, вступился за нее, но этого не произошло – обескураженные, мы могли лишь наблюдать за происходящим. Победитель с очевидным форсом расстегнул брюки – в застывшем от напряжения пространстве мы услышали скользящее движение молнии. Все беззвучно застыли на своих местах, как каменные изваяния. Насильнику, вошедшему в раж, уже явно было мало достигнутого. Ничто тут не напоминало секс, оно было просто грубым актом власти завоевателя над пленницей, как бывало в древние времена при захвате городов.
