Он вышел, вместо него в автобус запрыгнули два «зелёных человечка», и один из них – тот, кого мы всё это время звали Бесцеремонным – коротко бросил Вовке Горбунову, сидевшему за рулём: «Вперёд!». Вместе они доехали до заброшенных домиков «Юната» на полпути между Стрелковым и газораспределительной станцией. Уже вечерело. Поперёк дороги всё также стоял председательский уазик. На этой самопровозглашённой линии охраны станции из автобуса бодро выпрыгнули «Бесцеремонный» со своим бойцом, вслед за ними вышел и дед Иван. Вышел, конечно, совсем не так бодро, как они, скорее даже наоборот, Иван Пантелеевич очень устал. Но вида не подавал, не с руки как-то… Оставив десантников на их посту, дальше двинулись сами, колонной: впереди председатель на своей машине, следом за ним автобус с тёмно-синим мальтийским крестом СБУ на борту.
У сельсовета колонна остановилась, и вслед за председателем в здание управы перешли все освобождённые из плена офицеры. Прапорщик Опанасенко идти отказался, да ещё и своим бойцам приказал далеко не расходиться от автобуса.
Они молча курили на обочине – командир пограничников и трое братьев Горбуновых.
– Трактор нужен. Прямо сейчас. Поможешь? – с мрачной решимостью обратился Опанасенко к Вовке.
– Ща, пригоню, – совсем не удивился тот.
– Ульяныч, ёпт, мешки нужны. Много, – ничего не объясняя, попросил прапорщик Ивана Горбунова.
Тот понимающе кивнул и братья сразу ушли.
Опанасенко дал команду на посадку, и сам сел за руль автобуса. Оглянулся на своих бойцов и, улыбнувшись через силу: «Ну, что, снова наш выход, хлопцы!», повёз пограничников обратно. Там, за селом, в пятистах метрах перед заброшенными домиками пансионата «Юнат» на полпути к газораспределительной станции, прапорщик Опанасенко лично вкопал свой шлагбаум поперёк дороги в Крым.
Совсем скоро подтянулся на тракторе Вовка Горбунов, и по команде прапорщика стал сгребать валы из песка справа и слева от шлагбаума. Ещё через полчаса приехали старшие братья Горбуновы и выгрузили из Славкиной машины целый ворох мешков и лопаты.
На Арабатской стрелке темнеет быстро. Вот, вроде, только начал сгущаться сумрак, а уже, раз, и всё вокруг проглотила тьма, такая глубокая, что и мириадам проявившихся на небосклоне звёзд не по силам справиться и подсветить эту крымскую ночь, если нет, конечно, полной луны.
Луны не было. Поэтому работали при свете автобусных и тракторных фар. В марте ночью всегда холодно, но никто не мёрз. Возможности такой не было. Серёга Опанасенко упёрся, ёпт. Десять украинских пограничников наполняли мешки песком, вязали и штабелями выкладывали из них укрепление у шлагбаума. И когда через несколько часов вырос из мешков с песком блокпост новой пограничной заставы, и затрепыхался над ним на слабом ветру украинский флаг на коротком древке, этот безумно долгий день для заставы Опанасенко закончился. Наступил, наконец, новый день, 16 марта, день референдума о будущем Крыма.
