… такъ какъ у васъ бываютъ эти „blue devils“. О! не говорите — нѣтъ… Мы будемъ гулять, мы станемъ разговаривать, и такъ какъ мы не будемъ считать себя обязанными заниматься исключительно только самими собой, мы сможемъ быть любезными со всѣми и прослывемъ за прелестныхъ жениха и невѣсту… что разрушитъ всѣ установившаяся понятія… Идетъ?
Она протянула ему свою маленькую, открытую ручку; онъ ее взялъ и пожаль, улыбаясь:
— Идетъ, — сказалъ онъ.
Шаги лошадей замирали въ отдаленіи. Мишель сѣлъ подъ деревьями. Восхитительная свѣжесть ласкала его лицо, ароматы подымались отъ травы, гдѣ трепетали блѣдныя сіянія. Вдали пѣли голоса, идеализированные разстояніемъ.
Съ глазами, устремленными то на небо, какъ бы забрызганное золотомъ, то на величественный верхъ башни Сенъ-Сильвера, весь въ цвѣтахъ, Мишель долго отдыхалъ въ этой спокойной и мягкой полу-тишинѣ.
Свѣтлыя рѣшенія, принятая имъ въ тѣ прекрасные дни, когда, облокотившись на перила, онъ слѣдилъ за туманными гребнями норвежскихъ горъ, какъ бы двигавшимися навстрѣчу пароходу, скользившему по зеленой водѣ, крѣпли въ его сознаніи.
Онъ посвятитъ себя счастью этого ребенка, который не былъ избранной имъ подругой, но съ которымъ столкнула его судьба. Онъ постарается развить въ ней болѣе серьезныя мысли, болѣе энергичную нравственную и умственную жизнь, но онъ будетъ имѣть дружеское снисхожденіе къ ея молодости.
Товарищи, — сказала Сюзанна, уѣзжая. Пусть будетъ такъ. Они будутъ товарищами, эти женихъ и невеста, которые не могли быть влюбленными, и такимъ образомъ, не играя банальной комедіи, лицемѣріе которой возмутило бы Мишеля, они научатся понимать другъ друга. Ихъ характеры свыкнутся, никакое безсмысленное принужденіе — рожденное задней мыслью никогда не выходить изъ офиціальной роли, — не помѣшаетъ имъ обмѣниваться мнѣніями безъ притворства. Боязнь не понравиться или желаніе заставить себя болѣе полюбить не будутъ внушать имъ тѣхъ дѣйствій, тѣхъ словъ, надуманныхъ или невинно разсчитанныхъ, которыя составляютъ почти тотъ же безсознательный обманъ; избавленные отъ заблужденій любви, отъ опасности идеализировать другъ друга, они будутъ смотрѣть другъ на друга правильными глазами, не ослепленными искусственнымъ скоропреходящимъ свѣтомъ.
До опаснаго испытанія совмѣстной жизни, между ними установятся мало-по-малу отношенія взаимныхъ уступокъ, снисходительности, осторожности, кротости, которыхъ она требуетъ и которыя, сразу навязанныя, кажутся несправедливыми, горькими и иногда непріемлемыми, если глубокая любовь не превращаетъ эти жертвы въ радости… И можетъ быть оно окажется прелестнымъ, это товарищество?
