Сюзанна Севернъ произнесла эту маленькую рѣчь со спокойной простотой и ясностью, которую особенно подчеркивалъ удивительно чистый тембръ ея голоса.
Сначала Мишель слушалъ ее съ удивленіемъ, затѣмъ съ чувствомъ возмущенія, наконецъ съ снисходительнымъ любопытствомъ. Онъ догадывался по нѣкоторому дрожанію этого чистаго голоса, что здѣсь было нѣсколько дѣланное мужество въ этой чрезмѣрной откровенности, а взглядъ двухъ чистыхъ глазъ давалъ ему понять, что навѣрно было много невинности подъ этой отвагой.
— Вы странное дитя! — сказалъ онъ.
— Не думаю, — возразила она, — только я не проводила половину моего времени, мечтая при звѣздахъ, а остальное за чтеніемъ романовъ; я знаю, что жизнь не романъ, и что звѣзды блестятъ далеко отъ земли… Затѣмъ я чистосердечна, искренна сама съ собой, что часто бываетъ довольно трудно… Но я понимаю, что изложеніе моихъ принциповъ васъ удивляетъ. Вы думали, что я люблю уноситься въ міръ романтическихъ грезъ, не правда ли? — добавила она, и ея тонъ придавалъ этимъ словамъ нѣчто непреодолимо смѣшное.
Мишель не могъ не разсмѣяться.
— Да, я считалъ, что вы любите „парить“, или вѣрнѣе я этого боялся.
— Вы этого боялись? — повторила молодая дѣвушка.
Она замолчала, подумала и рѣшительно сказала:
— Мишель, въ теченіе нашего разговора, я убѣдилась, что вы меня не любите. Зачѣмъ хотите вы на мнѣ жениться?
У Мишеля потемнѣло въ глазахъ; до сихъ поръ онъ слушалъ безъ задней мысли, отдавшись на волю обстоятельствъ.
Но Сюзанна продолжала спокойно:
— Мое знаніе жизни, такъ же какъ и знакомство съ романами, неглубокое; однако, мнѣ кажется, если бы вы меня любили, вы не слушали бы съ такимъ спокойствіемъ то, что я вамъ только что сказала: мнѣ кажется, вы бы уже отвѣтили на мой послѣдній вопросъ… Слѣдовательно, вы меня не любите и тогда… Я почти бѣдная, у меня нѣтъ семьи, нѣтъ связей… Почему желаете вы, чтобы я была вашей женой?
Вопросъ былъ ясенъ. Зачѣмъ не былъ онъ поставленъ раньше? Вѣдь теперь, послѣ ихъ разговора, молодая дѣвушка имѣетъ право думать, — если наконецъ правда ей будетъ открыта, — что человѣкъ, которому она такъ искренно исповѣдалась, насмѣялся надъ ней и надъ ея довѣріемъ?
Мишель хотѣлъ сразу сознаться въ винѣ Клода и своей, молить Сюзанну о прощеніи, но непреодолимый стыдъ заставилъ слова застыть на его устахъ, и онъ считалъ себя настолько же виновнымъ въ малодушіи, удерживавшемъ его въ продолженіе цѣлаго часа, какъ Клода въ его жестокой шалости. Одинъ моментъ онъ уставилъ свой взоръ въ арабески ковра, завертѣвшіяся передъ нимъ, затѣмъ онъ поднялъ голову; его рѣшеніе было готово.
