)
Господь благословил избранный народ, велев «плодиться и размножаться», и евреи восприняли завет Божий с подобающей серьёзностью. Главным назначением секса стало производство потомства, и все аспекты «секса ради секса» подвергались строжайшему осуждению. Мастурбация, гомосексуализм — да и вообще разбазаривание семени, куда бы то ни было, кроме влагалища, — были под жесточайшим запретом. В сущности, пенис обрёл такую святость, что любые старомодные празднества в его честь (и даже получение удовольствия с его помощью) считались нечестивыми. Высеченные на камне или вырезанные на дереве изображения также превратились в одно большое «нет-нет», и дни уличных шествий с 225-футовыми членами были сочтены. Для сохранения генеалогии скитавшихся иудеев были разработаны ещё более строгие нормы морали. Большинство из них, естественно, решалось за счёт женщин, которых, к примеру, предписывалось избегать во время менструации (что, на мой взгляд, свидетельствует об определённой степени мудрости древних иудеев). Патриархальный уклад стал незыблемым и к тому же подкреплялся религиозными заповедями.
Возможно, подобные законы имели вполне определённый смысл для вечно гонимого народа, желающего защитить свою генетическую индивидуальность. Но никто не предполагал, что их древние эдикты повлияют практически на всю планету. Как утверждает Сара Денинг, «эти суровые, непреклонные взгляды были позднее восприняты христианством и стали ключевым фактором враждебного отношения христиан к любым проявлениям сексуальности».
Самому Иисусу особо нечего было сказать насчёт пениса. Кроме пропаганды моногамии (хотя при этом всё-таки отмечая, что побивать виновных в нарушении супружеской верности женщин камнями — это плохая идея), он больше практически ничего не говорил о сексе (Правда, Иисус всё же поощрял мужчин становиться «евнухами царства Божия». Печально, но были и такие, кто воспринял его метафорические (вероятно) слова буквально.). Зато те, кто в дальнейшем стал распространителем его идей, внедрили в сознание остальных мысль, будто половое влечение порочно, а пенис есть инструмент греха.
Главным проводником античленовой пропаганды стал епископ Августин, живший в IV веке н. э.
Неприятно то, что сам Августин был одним из тех парней, кто, вдоволь нагулявшись в юности, вдруг начинает чувствовать себя жутко виноватым и посвящает остаток жизни убеждению всех остальных ни в коем случае не делать того, чем когда-то с таким удовольствием занимался сам. Его внутренняя борьба между сексуальной распущенностью и моногамией (не такой уж уникальный случай в мужской практике) резюмирована в составленной им молитве: «Господи, дай мне силы быть целомудренным… Но только не прямо сейчас».
