)
За долгие годы мошонка также прошла через множество художественных описаний:
Яйца, шары, болтунчики, швартовы, орехи, помидоры, христовы яблочки, карманный бильярд, жёлуди, гонады, гульки, кастаньеты, фабрика головастиков, конские каштаны, семенной фонд, волосатый седельный вьюк Джона Уэйна и много-много чего другого. (Интересно, что подумал бы Фрейд, если бы увидел, как мы бросаем щепочки в лесную чащу, увешанную яйцами. И ещё подвешиваем шары на верёвочки и брякаем ими друг о дружку на наших офисных столах.)
ЧЛЕНОФАКТ
А известно ли вам, парни, что если бы мне понадобилось разрезать ваше яйцо и вытянуть все внутренние сосудики и канальцы в одну сплошную линию, то я очень недолго ждал бы, прежде чем оказаться вверенным заботам закрытого психиатрического отделения строгого режима для душевнобольных преступников. Что и испытал на собственной шкуре серийный убийца-каннибал Джеффри Дамер, более известный как «Милуокский монстр». А ведь он всего лишь пытался узнать, сколько же там всего этого добра. Рядовой научный эксперимент. Человек, так и оставшийся непонятым.
Пора сделать выбор для учебников будущего (это не значит, что нельзя будет пользоваться какими-то другими названиями; просто надо принять некую официальную терминологию для всяких торжественных событий и серьёзных мероприятий).
Лично у меня нет никаких сомнений: самые лучшие для дела слова — это ЧЛЕН и ЯЙЦА.
Ведь они так здорово сочетаются друг с другом. А ну-ка попробуйте произнести их вслух прямо сейчас!
Мне всё равно, едете вы в поезде или скорбите на похоронах собственной бабушки (однако спасибо за то, что продолжаете читать мою книгу даже в глубоком горе). Я хочу, чтобы вы произнесли эти слова — с гордостью и во всеуслышание — немедленно. Три-четыре!
Звучит неплохо, правда? Член и яйца. Неразлучные, как лошадь и повозка. Или, точнее, как лошадь и один из тех двухколёсных фаэтонов в последних эпизодах «Бен-Гура».
Скажите «член» — и вы тут же почувствуете привкус значительности и власти. Даже его эвфемизм «петушок» — и тот немедленно вызывает в душе восхитительный поэтический образ. Ведь что есть петушок, как не птица, первой встающая на заре, пока все ещё спят глубоким сном? Тот, кто тут же принимается устраивать шум и гам, пока хоть кто-нибудь не обратит на него внимания — или попросту его не придушит.
И никто пока не придумал ничего лучшего для мошонки, чем слово «яйца». Их форма вызывает в воображении образ увесистых шаров, крепких валунов или могучих, заросших водорослями прибрежных утёсов (скрывающих нечто таинственно-загадочное в своей неприступной глубине). Бесспорно, «яйца» — это очень по-мужски. Совсем не то, что какие-нибудь там женоподобные «яички», «мошонка» или латинские testicle. (Можете ли вы представить себе, чтобы кто-то пожаловался, что ему никак не удаётся ни под кого «мошонку подложить»? Да ни одна из девчонок с таким и дела-то иметь не захочет. Зачем ей какая-то морщинистая лохматая, розовая тряпочка? Напрасные хлопоты.)
