Миновав перевал с письменами на скалах, скакуны замедлили ход и теперь бежали рысцой. По краям дороги в изобилии пестрели цветы, словно выращенные садовником. Мы выехали к реке, на лугу высилось что-то, похожее на дом, но этот дом нельзя было назвать строением, ибо он вырос из земли сам: его стены не были сложены из камней или бревен — их образовывали живые деревья необычной породы, сцепившиеся друг с другом узловатыми ветвями и густо обросшие вьющимися цветущими растениями. Особенно примечательной была островерхая крыша дома, крытая голубовато-зелеными перьями птиц, которых мы видели по пути.
Мы слезли с рогачей, и они потрусили к реке пить воду. Дагона обняла Каттею за плечи и повела к дому. Мы с братом пошли следом.
Внутри дом разделялся на ряд помещений перегородками, тоже увитыми цветущей лозой. Пол в доме был из плотного, упругого мха. Рассеянный зеленоватый свет заполнял все вокруг.
— Идите за мной, — позвал нас с Кемоком один из воинов. Дагона с Каттеей уже скрылись за перегородкой. Мы пошли за воином и оказались в комнате, где в полу был устроен небольшой бассейн. Вода в нем была густой и красноватой, со знакомым мне запахом — так пахла глина, которой меня лечили. Я быстро разделся, Кемок последовал моему примеру, и мы погрузились в целительную воду, которая быстро сняла с нас все боли и усталость.
Потом нам дали поесть какой-то необычной похлебки, в деревянных полированных чашках, и предложили поспать — на лежаках из сухого мха. Я быстро уснул и увидел сон.
Мне снилась златоцветная страна — не эта, куда нас привезли наши спасители, а та, древняя и обширная, которую мы увидели глазами Посланца. Я видел дома и замки, казавшиеся такими знакомыми, словно я жил или часто бывал в их стенах. Я видел знакомых мне людей — воинов, с которыми защищал границы Эсткапра, друзей-соплеменников, с которыми весело проводил время в редкие месяцы мирной жизни, а также мужчин и женщин, бывавших в Эстфорде.
И как во всяком сне, когда все так убедительно перемешивается, я верил, что прошлое слилось с настоящим, что угроз, омрачавших мою жизнь с малых лет, больше не существует, что мой народ вновь обрел былое могущество и ему не страшны никакие враждебные силы.
Но во мне оставалась смутная память о великих испытаниях и о войне, в которой нам пришлось претерпеть немало поражений, прежде чем мы добились окончательной победы над врагами.
Проснувшись, я долго лежал с открытыми глазами, рассматривая в сумерках тени над головой. Сон взволновал меня. Как и большинство снов вообще, он был неправдоподобным, но я переживал его как нечто, случившееся со мной наяву, словно на меня возложили миссию, которой я не мог избежать. Возможно, так оно и было. Разве не действовали в этой стране силы, недоступные нашему пониманию? В этот час я прозрел, зная теперь с абсолютной уверенностью, что нужно делать, как если бы передо мной был развернут манускрипт, где эти действия были уже описаны, как свершившиеся.
