— Теперь лети! — крикнула она под конец.
Светящийся жезл исчез. Каттея поднялась с колен и провела по себе руками, будто снимая боль.
Я подбросил сучьев в костер. Огонь осветил Каттею, и она показалась мне чуть ли не старухой. Ее искаженное болью лицо ужасно осунулось. Кемок шагнул к сестре и притянул ее к себе. Она приникла к его плечу и, постояв так, подняла голову и провела рукой по его щеке.
— Вот и все, — сказала она, — кончились мои муки. Вы помогли мне, братья. Это дитя не связано ни пространством, ни временем. Наш посланец вернется и укажет нам путь, уверяю вас в этом. А теперь давайте спать.
Сестра и брат скоро уснули. Мне почему-то не хотелось ложиться; что-то не давало покоя, и я не мог понять что. Опасения за жизнь Каттеи? Но ее муки кончились. Боязнь подвергнуться нападению? Но мы находились на безопасном месте. Мой собственный проступок? Скорее всего. «Мне предстоит расплатиться за содеянное, — сказал я себе. — А пока лучше выкинуть это из головы».
Я улегся на подстилку, закрыл глаза и уже начал дремать, как вдруг был взбудоражен столь знакомым мне звуком: в ночи послышалось лошадиное ржание!
Я услышал глухой стук копыт и увидел — или мне это только показалось? — как раза два полыхнули белые вспышки на той стороне реки, откуда явились напавшие на нас куторы. Я заставил себя забыть об этих тварях и стал думать о лошадях, настраиваясь на то, чтобы утром что-нибудь разведать о них. Предавшись этим мыслям, я успокоился и уснул.
Поднялся я раньше всех, хотя лег последним. Угольки в костре догорели и только чуть-чуть дымились. Было холодно. Над рекой клубился туман, цепляясь за островок белесыми щупальцами. Я бросил на тлеющие угли охапку хвороста и присел, чтобы раздуть огонь, как вдруг увидел, что на другой стороне потока стоит конь, пришедший на водопой.
Кони торской породы в Эсткарпе считаются самыми резвыми и выносливыми. Но они отнюдь не красавцы: их шерсть не блестит, как бы за ними ни ухаживали, и они весьма низкорослые. Природа не наделила их статью и красотой, и с этим оставалось только мириться. Казалось, лучших коней можно было увидеть лишь во сне. И сейчас мне думалось, что я вижу сон: на берегу реки стоял так-таки сказочный конь — вороной масти, крупный, с длинными, стройными ногами.
Я смотрел на жеребца, и во мне разгоралось неодолимое желание завладеть им. Он поднял голову и посмотрел в мою сторону — без испуга, а скорее с любопытством, и я понял, что передо мной — дикий, не ведавший узды конь.
