Они купили в магазинчике кулинарии холодной заливной телятины и бутылку белого вина. Вернувшись в мотель, Нина приготовила ужин. Было не так красиво, как в коттедже Павла Понизовского, но Никита давно уже заметил, что эта женщина удивительным образом умеет создавать вокруг себя уют буквально из ничего. Она все нарезала маленькими изящными порциями, украсила зеленью и расставила на столе так, что холодный ужин показался Никите изысканным лакомством.
После ужина они погуляли с Кузей. Никите уже стала сильно надоедать ситуация «У тебя или у меня?», но как из нее выйти, он не знал и решил отложить объяснение до Москвы. Он не сомневался, что в Москву они поедут вместе.
Они вернулись в ее домик и вместе приняли душ, что бывало уже не раз. Никита старался быть с ней особенно нежным, долго гладил скользкими от мыла ладонями ее плечи и маленькие груди, спускался к животу, норовя как бы ненароком задеть то, что ниже. Он чувствовал, как она вздрагивает и пытается увернуться, но в тесной душевой кабине, заполненной паром и ароматом душистого мыла, деться было особенно некуда.
— Ну позволь мне, — прошептал он, прижимаясь к ней сзади.
Нина все-таки ухитрилась повернуться к нему лицом.
— Я уже чистая.
— Ладно, пошли. Я тоже. Погоди, только мыло смою. Вот здесь.
Никита снял с крючка головку душа на шланге и направил струю на ее шею чуть ниже уха, а потом прижался к этому месту губами. Потом он выключил воду, и они вышли из кабинки. Он закутал Нину в банную простыню, торопливо вытерся сам, потом поднял ее на руки — ему нравилось, что она такая легкая, почти невесомая! — и понес в постель.
Первый раунд прошел как обычно, но Никита твердо решил не уступать.
— Я хочу еще… — прошептал он.
Пока они принимали душ, ему пришла в голову одна идея. Никита перевернул ее и овладел ею сзади. Его безумно волновала эта чувственная, даже зверская поза, упругое прикосновение ее крепких маленьких ягодиц. Ему показалось, что Нина тоже взволнована, что она наконец что-то почувствовала. Он просунул руку вперед и легко коснулся пальцами самого заветного места. Нина попыталась оттолкнуть его, но он локтями прижал ее руки к своим бокам и продолжил сладкую пытку. Его пальцы нащупали чувствительный бугорок, «кнопку наслаждения», как он мысленно называл это по-английски.
Нина начала отчаянно вскидываться всем телом, но это лишь усиливало эффект. Возбуждение нарастало и вдруг взорвалось с такой неистовой силой, что у нее слезы хлынули сами собой. Никита продолжал двигаться, потом замер… Его высвобождение было таким же бурным. Он отпустил ее, и они вместе растянулись на постели, совершенно обессиленные.
