Потом председатель отвечал на вопросы. Все были довольны беседой.
— Ну что — нет больше вопросов? — спросил Куш-Юр.
— Нет! Спасибо! — И стали расходиться.
Но тут Варов-Гриш задал Куш-Юру вопрос по-русски:
— А почему, Роман Иваныч, у нас в селе Мужи досей поры-времени нету югыд-би? Нет светлого огня, электричества? В Обдорске, в Березовом есть! Мы видели с тобой, помнишь? А у нас — по старинке, керосиновой лампой живем. Куда это годится? Нам тоже лампочки Ильича надо…
— Товарищи! Постойте, товарищи! Садитесь, миряне-зыряне, — останавливал Куш-Юр людей. — Тут спрашивают про югыд-би, про светлый огонь…
— Югыд-би?.. В белые-то ночи?.. Ха-ха-ха! — раздался смех, прокатился хохоток, кто-то свистнул, но остановились, грудясь у двери.
— Да не в белые ночи, а в темные! — уточняя, выкрикнул Варов-Гриш. — Есть задумка одна…
— О-о, это надо послушать!.. — И стали снова рассаживаться, кто где угадал. — Послушаем, что Гриш набалагурит? Какую новую парму-артель придумал? Какую социализму?
Из женщин оставалась лишь Эгрунька, чтобы послушать про мужскую задумку, про югыд-би. Куш-Юр, не увидев Сандры, немного потускнел, но взял себя в руки.
— Продолжим сходку. — Куш-Юр поднял руку, потребовал тишины. — Кажись, Григория был голос…
— Да, я спросил! — твердо ответил Гриш.
— А курить-то можно? — взмолился голос.
— Курите, курите! Недолго задержимся! — разрешил председатель. — Ты спрашиваешь, Гриш, почему до сих пор в Мужах нет югыд-би? Потому что нету у нас электростанции, нету такой электростанции, как в Обдорске или в Березовом. Задумка-то у тебя какая?
— Хорошая. Если подумать-покумекать, то можно и нам завести свою электростанцию, — запальчиво ответил Варов-Гриш и пригладил ладонью усы.
— Ну-ка, ну-ка! Иди-ка на сцену! Отсюда говори!.. — Куш-Юр сел за стол и вынул из кармана кисет.
— А что? Могу сказать и оттуда. — Варов-Гриш встал и начал пробираться к сиене.
Вокруг опять оживились:
— Во! Сидел бы лучше на своем месте! Не выдумывал!..
Озыр-Митька тонким голосом мстительно добавил:
— Не рыпался бы. Югыд-би хочет придумать. Тьфу! Коммуния-то ведь развалилась, нету ее! И югыд-би развалится. Дом строит ведь курам на смех — длинный, как гроб. Строи-тель… Ну, де-ла-а!..
Гриш широко и уверенно шагнул на низенькую сцену, повернулся, пристально посмотрел в зал на Озыр-Митьку. Он был зол и спокоен.
— Да-а, и придумаю! — начал он. — А ты про коммуну-то не говори — не злобствуй, наговорились! И про дом молчал бы! Сделаю — увидим! Может, твой двухэтажный хором станет кому гробом! Лучше скажи, почему вдруг вы друзьями захотели стать, зачем пришли послушать беседу о Ленине? Не верится, чтобы волчица с важенкой подружилась!
