— Меня подстрелили? — спросил он. Кожа его стала серой, почти пепельной. — Что случилось с моей головой?
София встала и подошла к нему. Левой рукой она взяла запястье его руки, а правой потрогала его лоб. Спустя несколько мгновений она улыбнулась:
— Ну, Юэлл, вы оказались даже сильнее, чем я думала. Теперь вы будете жить и, надеюсь, очень-очень долго. — Она снова улыбнулась, глядя в его испуганно моргающие глаза. — Никто больше не стреляет в вас из винтовки, поэтому не надо больше ни на кого нападать.
— Да, мэм, — наконец, запинаясь, проговорил он. — Да, мэм.
* * *
Сержант Хобарт вздохнул и пожелал для себя, хотя бы свободы немного посидеть. Похоже, что с арестованными особых проблем не ожидалось, тем более что помимо него их будут сопровождать еще один солдат и три офицера. Ему не нравились взгляды, которые время от времени бросали на него Темплетон, дезертир, и Натан, главарь группы беглых рабов. Он еще раз вздохнул, смирившись с чем, что придется провести бессонную ночь. Часового надо было поставить на ночь обязательно, а доверять такое важное дело желторотому рядовому Вэверли сержант не хотел.
Он сделал несколько шагов вперед и, скрестив руки на груди, молча смотрел на арестованных, на лошадей, на фургон, на офицеров и на приближающуюся со стороны восточного горизонта ночь.
Один раз сегодня Хобарта уже застала врасплох Скаска, спрыгнувшая на него с дерева, под которым он сейчас как раз стоял. По этой причине сержант теперь внимательно следил за всеми кустами и деревьями, где могла быть еще одна засада.
Но он никак не был готов к засаде снизу, когда какой-то человек выпрыгнул позади него, словно черт из табакерки. Земля посыпалась во все стороны, и корни дуба заскрипели и задрожали.
Мэддок вылез из-под земли и несколько раз глубоко вдохнул сладкий воздух свободы.
Первое, что он увидел на земле, — это спина сержанта Хобарта. Хобарт уже оборачивался назад, и его руки потянулись к револьверам. Но Мэддок действовал быстрее, и он выхватил револьверы из кобуры раньше чем сержанту удалось достать их.
Он бросил один пистолет Темплетону, другой попал в руки Скаски. Вечер еще не наступил, но танцы уже начались.
Скаска не знала, что ей делать с пистолетом. Она уже почти убедила генерала Бакстера с помощью моральных аргументов, и использование оружия теперь означало признание провала силы разума.
«Впрочем, — подумала она, пожав плечами и тряхнув головой, — сама война есть не что иное, как поражение разума. Будь что будет, — подумала она, высоко подбросив револьвер и наблюдая, как он описывает в воздухе дугу. Пистолет упал в траву перед озадаченным Валентином. Скаска знала, что он готов был стрелять в том, дневном сражении. Она подумала, что это вполне может оказаться тот самый револьвер.
