— Но… зачем?
— Я хотел поговорить с тобой, — просто сказал Стенелеос.
В который уже раз пораженному необычным видом этого существа Мэддоку пришлось приложить некоторое усилие, чтобы восстановить самообладание.
— Все это, — он обвел вокруг себя свободной рукой. — Все это совсем незнакомая мне земля.
Стенелеос утвердительно кивнул головой:
— Мы за пределами Земли, хотя и не на большом расстоянии. До этого мы были гораздо дальше.
— Но… — Мэддок в раздумье наморщил лоб. — Мы же внутри земли, а не вне ее пределов.
— У тебя есть точка зрения? — спросил Стенелеос.
— Конечно, у меня есть… — Мэддок моргнул, — точка зрения?
— Да.
Голос мага был как всегда тих и спокоен. Мэддок не почувствовал важности заданного ему вопроса. Для него этот вопрос был чуть больше, чем обычной загадкой. Но в тот же самый момент он начал что-то понимать. Он почувствовал, что сейчас его строго оценивают по самым высоким человеческим меркам, и совсем не хотел быть оцененным слишком низко.
— Точка зрения, благодаря которой я отличаюсь от какого-либо другого человека? Моральная философия? Мировоззрение, которое я отстаиваю и за которое готов бороться? — Он слегка выпрямился, затем вздохнул и снова ссутулился, усмехнувшись над своим отчаянием. — Нет, чего нет — того нет. Я полагаю, что человек должен принимать жизнь такой, какая она есть.
Видя, что Стенелеос не очень-то удовлетворен ответом, он продолжил:
— Хотя надо признать, такая позиция не помогла мне избежать проблем, возникающих то тут, то там.
Стенелеос больше не сказал ничего, но продолжал смотреть на Мэддока, не отпуская его руки. Мэддок впервые за все это время почувствовал тепло его ладони и легкое биение пульса. И внезапно необычность и чужеродность этого существа, спокойно смотревшего на него и сквозь него, стали чем-то второстепенным, не имеющим никакого значения. Вместо этого душу Мэддока наполнило чувство чего-то очень знакомого и легко узнаваемого. И он, и Стенелеос были живыми существами, знающими, что такое добро и свет, и предназначенными, каждый своим путем, служить этим началам.
Стенелеос все это время старался что-то объяснить ему, а он вел себя как нерадивый дерзкий ученик, сидящий на самой задней скамье в церковной школе. Мэддок, однако, не испытывал чувства раскаяния; Стенелеос мог быть его учителем, но он не мог быть ни его врагом, ни даже судьей. Это ощущение равенства было очень необычным для Мэддока: он неожиданно почувствовал, что хочет учиться впервые в своей жизни.
