— Должен признать, что, наверное, спасать жизни более благоразумно, чем отнимать их.
Последнее слово было за Стенелеосом. Для Мэддока было странно видеть, насколько честным было его странное, нечеловеческое лицо. Оно светилось чувством убежденности, но свет этот был не божественным сиянием, как некоторое время назад, а вполне земным, доступным для понимания простого смертного, каким был Мэддок. Но от того не менее торжественным.
— Каждая жизнь, — сказал Стенелеос почтительным голосом, — и каждая душа имеют непреходящую ценность. Нет цены, которую нельзя было бы заплатить за то, чтобы спасти одного мужчину или одну женщину от смерти. Чтобы спасти одну жизнь, — заключил он, и в этих тихо произнесенных словах чувствовалась несокрушимая воля, — ты должен быть готов пожертвовать целым миром.
«Святая правда, — непочтительно подумал Мэддок, — но мир этот очень беден и холоден. Сколько человек умерло за то время, пока ты бормотал свою о-ч-чень благородную речь?» Эти мысли, правда, Мэддок оставил при себе.
И это было правильно. Что-то затевалось, и Мэддок со стоящими на шее от страха волосами чувствовал это. Время разговоров кончилось, как и время разведения костров и поедания жареной рыбы. Его палка и ящик со снастями были где-то на берегу речки, но сейчас это уже не имело значения. Воцарившееся молчание было до предела наэлектризовано. Он чувствовал, что это затишье перед катастрофой. Он застыл от напряжения, от вызывающего тошноту страха.
Вот оно! Мэддок вплотную придвинулся к Валентину; он стоял, весь охваченный чувством благоговейного страха. Стенелеос, весь черно-белый, поднял руки с широко расставленными, покрытыми с тыльной стороны мехом пальцами. Он сделал широкое движение руками, словно актер, закрывающий занавес, — и лес исчез, пропал из виду. Весь мир вокруг них покрылся рябью, как лужа, в которую бросили камень. Земля, могучие черноствольные дубы и даже бледное, покрытое облаками небо словно покрылись огромными морщинами и затем исчезли.
Вокруг них, там, где стоял обыкновенный земной лес, теперь возникла величайшая бездна — полная пустота.
Звуки также в какой-то момент начали искажаться и дрожать. И самый постоянный из них — шум леса — стал ослабевать и изменился самым фантастическим образом. Затем наступила тишина.
Мэддок ослеп, но только на какое-то мгновение. Когда он вновь приобрел способность видеть и убедился, что его тело по-прежнему при нем, то обнаружил, что находится в совершенно другом месте.
