— Это плохой признак?
— Не очень хороший, — призналась она. Она пыталась вызвать у него реакцию на боль, но безрезультатно. И я впервые всерьез испугалась, что потеряю его.
— Можно я на него покричу? Как кричу, когда он напивается?
— Делайте что хотите, дорогая.
Я оглянулась на трех других пациентов:
— А если я их разбужу?
— Ничего страшного. Действуйте!
По ее тону я поняла, что она обеспокоена не меньше моего.
Она вложила указательные пальцы ему в ладони, но реакции не последовало.
Я набрала полные легкие воздуха, наклонилась к Ричарду и завопила:
— Ричард, а ну сожми пальцы! Сожми, кому говорю!
У меня по щекам струились слезы. Мы с медсестрой склонились над ним, смотрели на его руки, и, когда я перестала орать, он слегка пошевелил средними пальцами. Какая это была радость! Я редко на него кричала — только когда он напивался и укладывался спать на диване. Иначе его было в спальню не загнать. Он потом признавался, что чувствовал ужасную усталость, что был такой простой и легкий путь — уплыть далеко-далеко… И потом его словно впихнули обратно. Его разум вдруг осознал, что он в беде.
Я уверена, мы не случайно говорим про больного «выкарабкался». Ричард именно это и сделал. Он говорил о невероятных усилиях, которые потребовались, чтобы «выкарабкаться». Если бы он оставался без движения, он бы умер или навсегда остался калекой. Я так благодарна ему за то, что он сделал над собой усилие.
После нескольких сеансов он утомился. Мне нужно было сделать несколько звонков.
Я вышла из палаты, вызвала лифт. Двери лифта открылись, и навстречу мне вышел Энди Уилман с серым лицом.
Я улыбнулась ему и сказала:
— Он пошевелил обеими руками.
— Боже мой! — Энди обнял меня и расплакался.
Он спустился со мной вниз. Для Энди дело было не только в ответственности — он любил Ричарда.
— Что я делаю! — воскликнул он. — Это же я тебя должен поддерживать, а получается наоборот.
— Да какая разница? Главное — произошло чудо.
Я позвонила домой. Трубку сняла мать Ричарда. Я сообщила ей радостную новость. Мы поговорили о девочках и решили, что при них не надо включать ни радио, ни телевизор. Неизвестно еще, что сообщат там о состоянии Ричарда. В школу и детский сад мы тоже решили их не водить. Мало ли кто начнет расспрашивать их о папином здоровье.
Я поговорила и с Иззи, и с Уиллоу. Бодрым голосом сказала, что папе еще нужна моя помощь, но скоро я вернусь домой. Иззи понимала, что я что-то от нее скрываю, но решила меня не расстраивать. Мама Ричарда рассказала, что дом осадили журналисты. Мы впервые привлекли столь пристальное внимание прессы. Увы, разбираться со всем этим пришлось родителям Ричарда. Журналисты просто делали свою работу. Но для родителей, чей сын лежит в больнице, это было только лишней проблемой.
