— Включая и чемодан? Она и на самом деле ничего даже случайно не оставила. — Миллер вздохнул. — Ладно, Джек. Забирайте все это в машину и везите в управление. Посмотрите, нет ли там чего для нас. Я недолго задержусь здесь.
Он закурил, подошел к окну и посмотрел в садик с задней стороны дома. За его спиной открылась дверь ванной и появилась Моника Грей.
Она выглядела немного лучше, прошла и присела на край кровати.
— Простите. Для меня это просто шок. Джоанна была прекрасным ребенком. — Она немного замялась, а потом спросила: — Как, как это случилось?
— Она прыгнула в реку. — Миллер дал ей сигарету и зажег ее. — Миссис Килрой сказала мне, что вас связывали дружеские отношения.
Моника Грей глубоко затянулась и с наслаждением выдохнула дым.
— Я бы этого не сказала. Мы иногда ходили с ней в кино, и она заглядывала ко мне на чашку кофе, благо так случилось, что наши двери оказались рядом.
— И вы никогда не выходили с ней в какое-то другое время?
— Я просто не могла — я работаю ночами. Я крупье в казино на Гасконь-сквер — казино «Фламинго».
— То, которое принадлежит Максу Вернону?
Она кивнула.
— Вы бывали там?
— Очень давно. Расскажите мне о Джоанне. Откуда она приехала?
Моника Грей покачала головой:
— Она никогда не обсуждала свое прошлое. Всегда казалось, что она живет только настоящим.
— А чем она зарабатывала на жизнь?
— Да ничем, насколько мне известно. Она проводила много времени за рисованием, но это лишь ради удовольствия. Единственное, что я знаю, — она никогда не испытывала недостатка в деньгах.
— А что насчет приятелей?
— Насколько я знаю, она их не имела.
— А это не кажется вам странным? Она ведь привлекательная девушка.
— Верно, но ее мучили проблемы. — Она помолчала, решая, стоит ли говорить, но потом все-таки продолжила: — Если вы видели ее тело, то, наверное, сами поняли. Она же наркоманка.
— А вы как об этом узнали?
— Я как-то зашла к ней в комнату, чтобы занять пару чулок, и застала ее, когда она делала себе укол. Она просила меня никому не говорить об этом.
— А вы что сделали?
Моника Грей пожала плечами:
— Не мое дело, каким образом она ловит кайф. Конечно, чертовски стыдно, но я ничего не предприняла, чтобы помочь ей.
— Она католичка, — сказал Миллер. — Вы знали об этом?
Моника кивнула:
— Ходила в церковь почти каждый день.
— И все-таки она лишила себя жизни, предварительно сожгла все, чем владела, в топке центрального отопления, там, внизу, и оборвала ярлык с именем с платья, в котором утонула. И это только случай, что нам удалось проследить за ней столь далеко. Но представляется, что о ней никто ничего не знает. Вам не кажется это странным?
