Он крепко прижал ее к груди и посмотрел на помост.
— О’кей, Мацек, так, значит, это ты.
Кряжистый, весом в двести пятьдесят фунтов ирландец, с кулаками, твердыми как камень, констебль Джек Брэди двадцать пять лет служил в полиции. Четверть века возни с человеческими пороками во всех их проявлениях, ежедневные встречи с грязью, мерзостью, вырождением человеческого духа сделали его грубым и озлобленным человеком, который уже ни во что не верил. Но потом с ним произошла любопытная метаморфоза. Как-то группа негодяев, которые теперь все вместе отбывают двадцатипятилетний срок в одной из тюрем ее величества, спустили его с лестницы, да так, что он сломал ногу в двух местах и проломил череп, и оставили умирать на глухой улице.
Многие от такой травмы наверняка бы умерли, но только не Джек Брэди. Уже и священника призвали, и отходную молитву прочитали, но все же хирурги, терапевты и медицинские сестры победили, и через три месяца он вернулся на службу, но только с чуть заметной хромотой на левую ногу.
Вернулся вроде таким же, но совсем другим. Заметили, что он стал более охотно улыбаться. Брэди был по-прежнему исправным полицейским, но, казалось, теперь он стал понимать все по-другому, будто через свои страдания обрел сочувствие к другим.
Девушка с трудом поставила подпись внизу листа под напечатанным на машинке текстом, он помог ей подняться на ноги и кивнул женщине-констеблю.
— Теперь у вас все будет хорошо, дорогая. Страшное позади.
Девушка вышла, тихо всхлипывая, а Миллер вошел с телетайпной лентой в руках.
— Не очень-то расточай свои симпатии к ней, Джек. Я только что говорил с криминальным регистрационным отделом. Она там числится. У нее четыре судимости, включая воровство, соучастие в кражах, проникновение в жилища и незаконное хранение наркотиков. В довершение всего она числится в бегах из исправительного дома в Петерхилле с ноября прошлого года.
Он с отвращением бросил телетайпный листок на стол.
— Мы определенно должны принимать все это во внимание.
— Но это не может служить оправданием того, что Мацек с ней сделал, — возразил Брэди. — Несмотря ни на что, она все-таки маленькая испуганная девочка.
— Тишина и покой — вот что мне теперь нужно, — заявил Миллер. Он зевнул и потянулся за сигаретой. Но пачка оказалась пустой, и он со вздохом смял ее. — Господи, какая длинная ночь!
Брэди согласно кивнул, раскуривая трубку:
— Ну теперь уже немного осталось.
Открылась дверь, и в сопровождении молодого констебля, проходившего испытательный срок, вошел Мацек. Поляк плюхнулся на один из жестких деревянных стульев у стола, а Миллер обратился к молодому констеблю:
