– А Ле Гун, он…
– А что Ле Гун? Если это тело Владимира, значит, мы в должны быть в курсе расследования. Чтобы оказывать содействие, разумеется. Что это было: убийство, несчастный случай или что другое, разберемся потом. Пока нам надо установить, чье это тело. Оно сильно повреждено, как сообщили спасатели. Поэтому им нужна Ирина. Она должна опознать тело, если это вообще возможно.
– Что, так плохо?
– Так или не так, разбирайся на месте. И реагируй. Быстро, быстро, су-лейтенант, отправляйся…
Быстро или нет, это на самом деле, не шефу решать. Я позвонил Ирине, она попросила заехать за ней через десять минут, так что как раз пять минут, для того чтобы записать этот разговор, у меня было. А вот сейчас уже все – улетел.
15.17. Порт Ниццы.
Капитан Ле Гун, носится по порту, как заведенный и, сохраняя свое фирменное деревянное выражение лица, выпускает изо рта табачный дым и фразы, состоящие из только двух слов; «не сейчас», «скоро буду» (это в телефон), «стойте здесь», и, на крайней случай, «потом, потом». Большинство фраз адресовано трем журналистам местных газет, которые бросаются за вслед, как собачки, только что не скулят. Ле Гун уже три раза пробежал мимо меня, не удостоив взглядом. Хотя, я подозреваю, что слова «скоро буду», могли относиться и ко мне. Если он и дальше собирается бегать на такие дистанции, то ему надо бросать курить. Спорт и курение, как известно, несовместимы. Я вот, не курю. Но, правда и не бегаю.
А дело в том, что тело (и матрас, конечно) доставили в порт уже полчаса как, но спасатели его не отдают, дожидаясь распоряжения начальства. А начальство, где-то здесь в порту проводит плановый инструктаж для группы подростков, отправляющихся учиться подводному спорту. Но где проходит инструктаж никто не знает, дозвониться не могут по причине того же инструктажа, при проведении которого, полагается выключать мобильные телефоны. Чтобы не прерывали. Сколько будет продолжаться инструктаж, никто не знает, потому что это дело индивидуальное. К тому же дети требуют особого внимания.
И в результате Ле Гун уже начинает шипеть. У него кончается запас толерантности. А может быть он просто устал бегать. Я же пока могу продолжить свой журнал.
Кейс. Жанна.
Нет, это чуть позже, а то собьюсь.
Я забрал Ирину у ворот виллы. Она была совсем другая, чем утром. То ли она так умеет меняться, то ли известие о возможной смерти отца на нее так повлияло, но ни живости в ней не было в этот раз, ни быстроты движений. Она переоделась во все темное: брюки, блузка, шарф, повязанный, как платок. Очки, от «Версаче» тоже темные, но это вряд ли из-за траура. Я попытался сказать, что еще ничего не известно и может быть это какой-то совсем другой человек… Но она лишь спросила, пропадал кто-либо еще в эти дни. Я ответил, что нет, таких сообщений не было. И остальную часть пути до Ниццы (двадцать пять минут) мы провели в молчании. Хорошо, что я поставил полицейскую мигалку на крышу своего «Пежо», и мы могли двигаться с самой высокой скоростью.
