Так продолжалось несколько месяцев. Я сама была еще ребенком, но тем не менее глубоко привязалась к Тайлеру, считая его родным. И вот однажды Карен ушла и не вернулась. Никто не знал, где она. Она просто исчезла, а Тайлера оставила у нас.
Я продолжала заботиться о нем, пока мои родители тщательно подбирали ему приемную семью. Мне, подростку, тогда было непонятно, почему я не могу усыновить малыша. Ведь я отношусь к нему куда лучше, чем биологическая мать. Но мне объяснили, что суд вряд ли позволит двенадцатилетней девочке взять под опеку младенца.
И вот настал день, когда усыновители нашлись. Это была симпатичная пара из нашей церкви. Тайлеру в то время было уже больше года, он рос у меня на руках, на моих глазах учился ходить… Когда его вместе со всеми вещами отправили в новую семью, я думала, мое сердце разорвется.
Но мама напомнила мне, что мой малыш не уезжает далеко. К счастью, мы не потеряем его следы в лабиринтах системы опеки. Он будет рядом, и я смогу часто с ним видеться.
Целую неделю после его переезда я считала часы – ждала воскресенья, когда увижу его вновь. Только войдя в церковь, я ринулась в комнату для детей, что находилась неподалеку от женского туалета. Я открыла дверь и с криком «Тайлер!» бросилась к нему, протянув вперед руки.
Он посмотрел на меня круглыми от удивления глазами, повернулся спиной и спрятался в объятиях своей приемной матери.
Как мне было больно! Этого чувства я не забуду никогда.
Мы вернулись домой, я ушла к себе в комнату и прорыдала весь вечер так, что лицо опухло, все слизистые пересохли, а желудок свела судорога. Я плакала еще несколько дней. Наконец ко мне пришла мама и сказала:
– Фон, пойми, Тайлер не знал никакой матери, кроме тебя. Теперь он думает, что ты его покинула, предала. Это пройдет, надо лишь немного подождать.
Вот такая история. Но уже тогда, в двенадцать лет, я знала, что Господь предназначил мне быть матерью. Может, мне удастся многого достичь в жизни, но настоящим стремлением моей души будет только материнство.
Но жизнь внесла коррективы в мои планы. Я не вышла замуж в двадцать один или двадцать два года, как планировала, и не завела детей в двадцать три. Тогда я еще не вполне повзрослела и не была готова стать матерью и даже женой. Я была взбалмошной, амбициозной и не желала никому уступать. Было невозможно строить со мной прочные долговременные отношения.
Прошло еще несколько лет, и я вышла замуж за Кита. Тогда мне было двадцать шесть. Биологические часы громко тикали: я знала, что с физиологической точки зрения готова к материнству. Но еще до свадьбы мы с Китом договорились, что подождем год, прежде чем рожать. Нам хотелось сначала насладиться супружеской жизнью. Однако у всех моих подруг уже появились малыши, и вскоре после замужества я стала уговаривать Кита пересмотреть наше соглашение.
