Эллен стала наполнять шприцы для Джорджа, затем промыла укусы и смазала ожоги. Они вместе накачали ребенка витаминами, антибиотиками и еще черт знает чем.
Дос Сантос связался с Ламией и попросил прислать один из наших скиммеров.
Эллен и Джордж в это время уже завернули ребенка в чистое одеяло и прикололи к нему записку.
— Как это ужасно! — сказал Дос Сантос. — Выбрасывать такое дитя. Ведь ему предстояла такая мучительная смерть…
— Здесь это практикуется давно, — сказал я, обращаясь ко всем. — Особенно вблизи «горячих» мест. В Греции всегда существовала традиция детоубийства. Меня самого вынесли на вершину холма в тот же день, когда я увидел этот мир.
Миштиго закурил свою очередную сигарету, но, услышав мои слова, замер и посмотрел на меня.
— Вас? Но зачем это сделали?
Я рассмеялся и стал рассматривать свои ноги.
— Это запутанная история. Я сейчас ношу специальную обувь, потому что у меня одна нога короче другой. Кроме того, насколько я понимаю, для ребенка я был слишком волосатым. Ну, и глаза у меня разные. Но я думаю, что на все это не обратили бы внимания, не родись я на Рождество, а это очень плохо.
— А что тут плохого — родиться на Рождество?
— Боги, согласно местным поверьям, считают это большим нахальством. По этой причине дети, которые рождаются в это время, не являются детьми людей. Они зачаты от различных злых духов, которые пугают местное население, расстраивают их планы и все такое прочее. Этих духов называют здесь Калликанзаридами. Они очень похожи на тех ребят с рогами и копытами, но, правда, некоторые все же больше походят на людей. Внешне они могут смахивать на меня, поэтому мои родители, если только они в самом деле были моими родителями, решили избавиться от меня. Вот почему я был оставлен на вершине холма. Этим был сделан широкий жест — мол, возвращаем дитя его настоящему родителю.
— И что же было потом?
— В нашей деревеньке жил старенький православный священник. Он услышал об этом и пришел к ним. Он им сказал, что они совершили смертный грех и будет лучше, если они побыстрее заберут своего ребенка назад и подготовят его для того, чтобы он, священник, окрестил новорожденного на следующий день.
— О! Так вы еще и крещены?
— Да… — Я закурил сигарету. — Они вернулись за мной. Все правильно. Но потом стали утверждать, что я не тот ребенок, которого они оставили на холме. Они оставили обычного ребенка, на счет которого у них возникли сомнения, что он мутант, а забирать им пришлось уже настоящего урода. Вот что они потом говорили. Взамен они получили гораздо худшего Рождественского ребенка. Никто меня не видел, и поэтому их утверждения нельзя было полностью проверить. Однако священник настоял на том, чтобы они оставили этого ребенка у себя. И как только они смирились со случившимся, они стали бесконечно добры ко мне. Рос я очень быстро и был очень силен для своих лет.
