Аяра сопровождали четверо воинов. У каждого — свежий конь из джизакских табунов Тимура, под чекменём — короткий ятаган, в руке — лёгкое копьё.
Вокруг простиралась зимняя бесснежная, серая гладь степей. Вдали синели горы, то задёрнутые туманами, то покрытые суровым снегом.
Потянулась длинная, на многие дни, мокрая, скользкая, дальняя дорога. Через степи, горы, пустыни, через родные свои селенья; через чужие покорённые города, через становища одичалых племён, через нежилые развалины недавних городов, где повелитель пожелал создать пустыри, чтобы умелых мастеров отсюда увести в свои города; через чужие заброшенные поля, куда повелитель пожелал пустить пустыню, чтобы земледельцев отсюда переселить на свои земли, чтобы их руками рыть оросительные канавы на своих полях.
Аяр сидел в седле небрежно, но крепко. Воины, приноравливаясь к нему, то сбавляли рысь, когда пересекали безлюдные места, то пускались вскачь, когда показывались селенья, чтоб народ сторонился перед ними: велика честь селенью, что по его улице мчится царский гонец.
В отяжелевших от дождей и от пота чекменях, в широких лохматых треухах, одними лишь копьями напоминали они, что не простые всадники скачут следом за красной косицей гонца, но сами воины повелителя.
Кругом простирались мутные февральские просторы, словно в воздух, как в воду, плеснули молока.
В Каршах, в тесном древнем городе, остановились ночевать под кровом многолюдного, шумного караван-сарая, заслонённого от базара строем больших, ветвистых карагачей. Аяр знал эти деревья летом, когда, смыкаясь кронами, они распростирали густую благотворную тень. Теперь они высились голые и неподвижные.
К ночи заветрело. На чёрных ветвях карагачей большая стая ворон подняла неумолчный гомон, перекликаясь с другой стаей, носившейся в хмуром, темнеющем небе.
Зимние деревья никого не могли укрыть от студёного сырого ветра с востока. Ветер загулял и по просторному двору караван-сарая, сметая на людей мусор с кровель.
Аяр, разогревшийся от быстрой езды, скинул чекмень, скинул тёплый халат и, прежде чем отдыхать, прошёл на конный двор выбрать сменных лошадей, чтоб их подготовили ему к рассвету.
Для долгого отдыха в пути у гонца не было времени: пути гонца, как и все переходы караванов, чётко расчислены в книге «Дорожник», и этого расчисленья никто из гонцов и никто из караванщиков не смел нарушать. Каравану полагалось идти от Бухары до Каршей четыре дня; гонцу — три. Каравану идти от Каршей до Балха — восемь дней; гонцу — пять. И так по любой дороге, до любого города. Если гонец на сменных, отстоявшихся лошадях ухитрялся пройти расчисленный путь быстрей, награждался.
