– Что ты делал в лесу так долго? – спросила она. – Я думала, что тебя растерзали волки или гиены. Отчего ты привез дрова домой, а не продал их?
– Сейчас все узнаешь, Зейнаб, – сказал Али-Баба. – Помоги-ка мне внести в дом эти мешки и не шуми, чтобы нас не услышали соседи.
Зейнаб молча взвалила один из мешков себе на спину и они с Али-Бабой вошли в дом. Зейнаб плотно прикрыла за собой дверь, зажгла светильник и развязала мешок.
Увидя золото, она побледнела от страха и крикнула:
– Что ты наделал, Али-Баба? Кого ты ограбил?
– Не тревожься, Зейнаб, – сказал Али-Баба. – Я никого не ограбил и сейчас расскажу тебе, что со мною сегодня случилось.
Он рассказал ей про разбойников и пещеру и, окончив свой рассказ, сказал:
– Смотри, Зейнаб, спрячь это золото и не говори о нем никому. Люди подумают, что мы и вправду кого-нибудь ограбили, и донесут на нас султану, и тогда он отнимет у нас все золото и посадит нас в подземелье. Давай выкопаем яму и спрячем в ней золото.
Они вышли в сад, выкопали при свете луны яму, сложили все золото, а потом опять забросали яму землей.
Покончив с этим делом, Али-Баба лег спать. Зейнаб тоже легла, но еще долго ворочалась с боку на бок и думала: «Сколько же золота привез Али-Баба? Как только рассветет, я пересчитаю все монетки, до последней!»
На следующее утро, когда Али-Баба, как всегда, уехал на гору, Зейнаб побежала к яме, раскопала ее и принялась пересчитывать динары. Но их было так много, что Зейнаб не могла сосчитать. Она не очень хорошо считала и все время сбивалась. Наконец это ей надоело, и она сказала себе: «Лучше я возьму меру и перемеряю золото. Вот только меры у меня нет. Придется попросить у Фатимы».
А Касим с Фатимой жили в соседнем доме. Зейнаб сейчас же побежала к ним. Вошла в сени и сказала Фатиме:
– Сделай милость, одолжи мне ненадолго меру. Я сегодня же верну ее тебе.
– Хорошо, – ответила Фатима, – но моя мера у соседки. Сейчас я схожу за ней и дам ее тебе. Подожди здесь в сенях. У тебя ноги грязные, а я только что постлала чистые циновки.
Все это Фатима выдумала. И мерка, которой мерили крупу, висела на своем месте – в кухне, над очагом, – и циновок она не меняла уже дней десять. На самом деле ей просто очень хотелось узнать, для чего Зейнаб вдруг понадобилась мерка, – ведь Фатима хорошо знала, что в доме у Али-Бабы давно уже нет никакой крупы. А спрашивать Зейнаб она не желала: пусть Зейнаб не воображает, что Фатима интересуется ее делами. И она придумала способ узнать не спрашивая. Она вымазала дно мерки медом, а потом вынесла ее Зейнаб и сказала:
