Чернышев больше никогда не вспоминал их первый разговор о племянницах-сиротках. Тогда приказ шефа не оставил простора для толкований: черное было черным, а белое – белым. Вано обязали жениться на старшей из трех девиц и стать опекуном ее младших сестер, при этом он должен был передать Чернышеву приданое своих подопечных и половину от приданого собственной жены. Шеф высказался предельно ясно: выполнишь задание – получишь благоволение его высокопревосходительства, не выполнишь – пинком под зад вылетишь на улицу. Печерский до сих пор удивлялся, почему генерал-лейтенант сменил гнев на милость и не выгнал его после неудачи с Верой Чернышевой. Вано просидел в проклятом Полесье почти три месяца, прекрасно понимая, что задание провалено. Но прячься – не прячься, а от наказания не уйдешь. Он не мог себе позволить потерять столь выгодное место, и, приготовившись к худшему, все же вернулся в столицу.
Шеф уже знал, что его «невеста» вышла замуж за другого, но, как ни странно, поверил объяснениям Вано:
– Ваше высокопревосходительство, дело – в деньгах! Графиня Вера польстилась на состояние Горчакова, вы же знаете, как он богат.
Чернышев тогда переменился в лице, но, помолчав, признал:
– Ну да, девицы – народ меркантильный… – протянул он, но все-таки подбодрил помощника: – Ничего страшного! У нас есть и вторая Чернышева…
Но слова – словами, а на деле все вышло совсем по-другому: Военный министр явно охладел к Вано, и тот никак не мог вернуть их прежние отношения, сложившиеся во времена допросов в Петропавловской крепости. Но всех заговорщиков уже осудили, а вместе с допросами закончились и успехи Вано. Теперь Чернышев занимался проверкой дел в военном министерстве, и огромная армия делопроизводителей и чиновников переписывала для него какие-то бумаги, считала орудия, прибывшие с заводов, корабли в портах и на верфях, шашки и амуницию на складах и головы коров в военных поселениях.
Вот в эту-то бумажную круговерть шеф и бросил Печерского. Вано никак не мог понять, чего же тот добивается. Сам он не знал и половины слов, мелькавших в министерских бумагах, и уж тем более не мог сделать из отчетов и докладных записок какие-то выводы. Вано попытался схитрить: он сложил все бумаги в толстые стопы и принес их Чернышеву, как будто для принятия окончательного решения, но сделал только хуже. Шеф побагровел от бешенства и задал своему помощнику ехидный вопрос, поинтересовавшись, кто кому служит, и понимает ли Печерский, что значит разобраться в бумагах и доложить по форме.
