; министру торговли достался план социальной реформы, охватывающей все Соединенное Королевство, которая предусматривала страховку от безработицы, минимальную зарплату и пенсии (все это было позаимствовано из немецкой системы); что до военного министра, то ему был адресован длинный меморандум, содержащий описание французских маневров и выводы из увиденного…
Все это наскоро надиктовывалось несчастному мистеру Маршу, пока путешественники переплывали озеро Виктория или поднимались вверх по течению Нила на комфортабельных пароходах. И, как всегда, опасность всегда витала рядом с Черчиллем: в Уганде они пересекали район, где от сонной болезни[57] умерло двести тысяч человек. Когда 23 декабря они добрались до Хартума, лакея Скрайвингса пришлось госпитализировать; он умер на следующий день от холерного поноса. Для его хозяина эта утрата была трагична вдвойне: он был очень привязан к Скрайвингсу, который служил еще его отцу. И потом, Уинстон за всю свою жизнь так и не научился обходиться без слуги…
17 января 1908 г. молодой заместитель министра вернулся в Лондон. На следующий день на банкете в Национальном либеральном клубе он смог заявить: «Я возвращаюсь на линию огня в здравии настолько добром, насколько это возможно, и расположен вести бой настолько ближний, насколько это возможно». Впрочем, некоторые бои выглядели безнадежными: два месяца спустя на ужине у своей доброй феи леди Джейн он снова встретил грациозную Клементину Хозьер[58]. В этот раз он с ней заговорил (что для него дело просто исключительное) и пообещал подарить экземпляр своей книги о лорде Рэндолфе… Но тут же позабыл о своем обещании, так что впечатление, которое он произвел на девушку, оказалось не лучше, чем в первый раз!
Подобная рассеянность была следствием чрезмерной загруженности, поскольку Уинстон вернулся в Лондон на новом боевом коне – с планом социальных реформ, над которым усердно трудился во время своего отпуска. Реформатор Чарлз Мастерман, повстречавший его в то время, отметил в дневнике, что Черчилля «преследуют мысли о бедноте, чье существование он только что для себя открыл. Он верит, что само Провидение призывает его сделать что-нибудь для этих людей. “Для чего я всегда чудом избегал смерти, – вопрошал он, – если не для чего-либо в этом роде?”» Хороший вопрос: Уинстон несомненно жаждал славы, чтобы оставить след в истории, как герои его молодости, и реализовать заветную мечту стать премьер-министром, потому что им не смог стать его отец, да чтоб побыстрее, ибо до фатального угасания ему оставалось, по его расчетам, всего тринадцать лет. Но этого было мало: молодой человек чувствовал себя по-настоящему самим собой, только когда сражался за правое дело, будь то на поле брани или в зале парламента. Многочисленные и обширные очаги отчаянной бедности в зажиточной Англии казались этому щедрому сердцу чудовищной аномалией, которую нужно немедленно излечить. И поскольку при всей сентиментальности он все-таки был политиком до мозга костей, он рассчитывал использовать благородное дело, чтобы подорвать позиции консерваторов на следующих выборах… и вырвать почву из-под ног лейбористов!
