— Я не знаю куда.
— Это в морге. В Махачкале.
— Махачкала большая.
— Я выделю офицера, — сказал руководитель следственной бригады, — он покажет дорогу.
Вопрос был решен. А Ладогину следовало потерпеть восемь дней и смириться с мыслью, что капитан Савушкин эти оставшиеся дни будет срывать на нем свое дурное настроение. Он уже и так, вместо того чтобы похвалить рядового за успешное участие в боевых действиях, о которых словом не обмолвился, начал его, что называется, «гонять».
Старший лейтенант Россомахин, стоявший рядом, молча смотрел на все это и только в завершение вступил в разговор:
— Товарищ капитан, рядовой Ладогин своими успешными действиями в бою и дальнейшей помощью спецназу ГРУ заслужил поощрение, думаю, даже государственную награду. Представление на медаль вы сами напишите. А я приложу свой рапорт в подтверждение представления. Я завтра заеду к вам в автобат и рапорт привезу.
— Какое еще представление… — хотел было возмутиться капитан, но, встретившись взглядом со старшим лейтенантом, прикусил язык. — Хорошо. Я напишу. Или комбат напишет, я не знаю, как это делается. Не доводилось пока сталкиваться…
В завершение событий пришлось делать самое неприятное — из кузова бортового «КамАЗа» сняли и уложили в кузов другой машины скамьи, а прямо на голый пол переносили и укладывали убитых солдат, военных строителей и водителей. Укладывать старались аккуратно. Васек даже сбегал с лопатой в ближайший ельник, нарубил еловых лапок и подложил их под головы убитым, чтобы о кузов не бились. Самое сложное занятие из всего этого — перенос обгорелых тел, которые остро и неприятно пахли. Перчаток не было. У некоторых из военных строителей были при себе грязные и рваные рабочие рукавицы, они ими и пользовались. У кого ни рукавиц, ни перчаток не было, переносили обгоревшие тела голыми руками. Васек свои рукавицы в машине не нашел и поспешил без них на помощь товарищам. Сгоревшие кожа и мясо прилипали к пальцам и ладоням, отрывались от тел и приставали к одежде тех, кто носил тела. Когда работа была закончена, Васек убежал за свой самосвал, где на краю дороги видел кучку смерзшегося песка, и стал оттирать им руки и одежду. Но тут его начало рвать, и рвало долго, до боли в пустом желудке, уже одной зеленой желчью. В это время к рядовому подошел капитан Савушкин:
— Слабак ты, Ладогин. Никого не рвет, только тебя…
— Вся голова этим запахом забита, — пожаловался Васек. — Мозги пропитались…
