С этими мыслями я взялась за ковш, и вместе с грязью уходило ощущение одиночества, растерянность и неожиданная обида. Из бани я выходила уже более уверенной в себе. Но на пороге дома задержалась, слушая голос моего дикаря, что-то ожесточенно чеканящего тем, кто находился в доме. Я уловила свое имя, и сразу уверенность дала трещину. После я подумала, что меня могут увидеть подслушивающей, и толкнула дверь. Голоса тут же смолкли.
Флэй, стоявший ко мне спиной, обернулся и ласково улыбнулся, поманив меня к себе. Сделав вид, что я ничего не слышала, я подошла к нему, и рука моего мужчины опустилась мне на плечо. Он перевел взгляд с матери на сестру, затем на братьев, а после еще на одного мужчину, которого я до этого не увидела.
— Ты чудесно выглядишь, — сказал мне рысик на таргарском. — Сейчас будем есть.
— Ты хотел помыться, — ответила я, стараясь не реагировать на пристальные взгляды.
— Успею, — отмахнулся мой дикарь. — Садись за стол.
— Может, мне стоит помочь твоей матери? — осторожно спросила я.
— Завтра со всем разберемся, тарганночка.
Поздний ужин проходил под негромкий разговор Флэя с братьями. Они и незнакомый мужчина, сели с нами за стол. Братья поглядывали на меня с любопытством, незнакомец тоже, но его интерес, скорей, был изучающим. Мать моего дикаря подавала на стол, сестра ей помогала, но вскоре убежала, оставив нашу компанию. Кое-как втолкнув в себя то, что было предложено, я застыла с опущенными глазами.
Флэй поднялся из-за стола и увлек меня в соседнюю комнату, их в доме оказалось две. В общем, и не комната, скорей закуток, где имелось ложе, застеленное льняным бельем. Рысик привлек меня к себе, обнял лицо ладонями и прошептал:
— Чтобы ты не думала, я с тобой.
— Ох, Флэй, — невольно всхлипнула я.
— Завтра сходим в Волгару, чтобы он соединил нас. Одним вопросом будет меньше. Не переживай. От герцога ушли, море переплыли, от "медведя" отделались, неужели с "рысями" не разберемся? — он подмигнул мне и коротко поцеловал.
— Только не отказывайся от меня, — прошептала я. — Иначе лучше мне было наглотаться яда.
— В который раз вспоминаю мудрого Мерона, — рысик сокрушенно покачал головой. — Зачем бабе ум, если она им не думает? Не откажусь, не отдам, не отпущу.
— Спасибо, — я уткнулась ему в грудь.
— Глупышка ты моя, — добродушно усмехнулся мой дикарь и ненадолго завладел моими губами.
Когда он укрыл меня мягкой шкурой вместо одеяла и еще раз поцеловал, я была опять почти спокойна, давая себе слово не сомневаться в своем мужчине и дальше, как не сомневалась все это время. А вскоре сон меня все-таки победил.
