— Господин Ли, не говорите этого, пожалуйста! От таких слов расстраиваешься еще больше! — С глазами, полными слез, она продолжала: — Я думаю, Китай никогда не погибнет! Каждый из нас несет ответственность за судьбу родины, и мы не должны допустить ее гибели! Ведь так…
Не успела она закончить фразы, как в комнату твердой поступью вошел незнакомый ей молодой человек. Остановившись возле порога, он непринужденно поклонился и улыбнулся:
— Вы сказали очень правильно! Каждый из нас несет ответственность за судьбу страны!.. Вы здешняя учительница?
— Да! — ответила Дао-цзин, удивленно взглянув на Ли Чжи-тина.
— Познакомьтесь, пожалуйста! — улыбаясь, сказал Ли Чжи-тин. — Это брат моей жены Лу Цзя-чуань, студент Пекинского университета[27]. Моя теща заболела, вот он и приехал навестить ее и повидаться с сестрой. Ему все не сидится на месте: он и меня заставляет ходить с собой. А это Линь Дао-цзин, наша учительница. Она тоже из Бэйпина, — обернулся он к своему родственнику.
— Очень хорошо — студентка из Бэйпина преподает в деревенской школе… Да, за последние дни обстановка стала очень напряженной!..
Казалось, что этот молодой человек обладает волшебной способностью без всяких видимых усилий вызывать симпатию к себе. Действительно, его непринужденное поведение и идущие от души слова несколько развеяли тоскливое настроение Дао-цзин. Она обратилась к нему, словно к старому знакомому:
— Откуда вы приехали? Вы знаете, что японцы захватили восточные провинции… Как вы думаете, Китай будет сопротивляться?
Молодой человек не спешил с ответом. Слегка улыбаясь, он смотрел умными и спокойными глазами на сидящих перед ним Дао-цзин и Ли Чжи-тина, словно ожидая чего-то.
Ли Чжи-тин, свертывая папиросу, тоже молча смотрел на него. Не дождавшись ответа, он пояснил:
— Госпожа Линь, брат моей жены увлекается изучением различных государственных проблем, прекрасно разбирается в древней и современной истории Китая и других стран! Ну, ну, Цзя-чуань, мы слушаем тебя! Смотри, как волнует госпожу Линь судьба нашей родины.
— Господин Лу, говорите, пожалуйста! — попросила и Дао-цзин.
— О чем говорить? В газетах и так все написано, — неторопливо начал Лу Цзя-чуань, перевертывая газету, лежащую на столе, и подняв голову. — Только вот что я хотел бы заметить: Чан Кай-ши проявил свою «храбрость» только во время гражданской войны[28], а сейчас категорически запретил нашей армии на Северо-Востоке, насчитывающей несколько сот тысяч человек, оказывать японцам какое бы то ни было сопротивление. Поэтому Япония без единого выстрела захватила самый крупный в стране шэньянский арсенал, шэньянский артиллерийский завод и аэродром, на котором находилось в это время двести наших самолетов. Затем японцы развернули наступление на Бэньси, Инкоу, Чанчунь… Говорят, что и Гирин тоже захвачен. Теперь пал Циньхуандао. И в довершение всего правительство сделало такой позорный шаг — направило в Лигу наций телеграмму с просьбой восстановить справедливость в Китае.
