Дмитрий Хворостовский. Две женщины и музыка | страница 56
Рамон Вергас и Дмитрий Хворостовский
Журналиста Андрея Максимова также заинтересовал момент паники[54]:
«– Мне кажется, что каждый оперный певец должен панически бояться того, что у него что-то случится с голосом. У Вас нет такой паники?
– Паника, конечно, присутствует. С голосом ничего такого случиться не должно. Голоса просто так не срываются. Это мышцы. И очень тренированные. Соответственно пение – это очень большой и очень трудоемкий процесс, физический процесс. Эту мышцу и эти вот маленькие связочки можно заставить работать практически в любом состоянии».
«Волнительная» тема не единожды вызывала интерес у журналистов разных изданий. К примеру, Катерина Антонова для журнала «Театрал» получила следующие ответы от маэстро[55].
«– С опытом страх перед выступлениями притупляется или обостряется?
– С опытом невротические болезни усугубляются и волнение соответственно возрастает. Многие мои коллеги встречаются с психиатрами и проходят какие-то курсы терапии, чтобы излечиться от боязни сцены. Сцена в чем-то похожа на спорт, где гимнастки 12–13 лет преспокойно бьют опытных 17-18-летних спортсменок, которые начинают волноваться, думать о себе, и у них уже не так хорошо получается. Маленькие еще не понимают ответственности. А вместе с ответственностью, с осознанием все более и более высокой планки внутри себя люди начинают волноваться, особенно взрослые, – что в спорте, что на сцене. Преодоление этого внутреннего страха и открывает в человеке и для человека новые горизонты и поднимает его профессиональную планку.
– Какие свои выступления вы считаете неудачными: когда вы делаете что-то не так, как планировали, или когда реакция публики не такая, как вы ожидали?
– Бывает, что вдруг на какой-то миг начинаешь себе нравиться и думаешь, как же хорошо у тебя все получается, и именно тогда реакция публики бывает не такая, какой ждешь. И тогда начинаешь копаться в себе, что, конечно, неприятно, но совершенно нормально. А бывает, что приходится петь и в больном состоянии, и с температурой. И, как правило, именно такие выступления и становятся наиболее значимыми и запоминающимися для публики и для тебя самого. У меня так всю сознательную жизнь. Я помню, как в 20 лет пел какой-то летний экзамен в консерватории, и очень плохо себя чувствовал – должен был чуть ли не в больницу лечь. Мне было тяжело, плохо и больно петь, а мои родители и друзья, которые сидели в зале, потом сказали, что я пел как в последний раз в жизни. Именно в таких состояниях, отец говорит, я пою лучше всего».
